Ночь грёз

– Думаете, у Малого Столпа было сознание? – поинтересовался волшебник.

– Не совсем у него, но, возможно, есть и до сих пор. – пожал плечами. – Кого ни спроси о Песчаном боге Фариане – никто не даст тебе точного ответа так же, как и на вопрос, который я тебе уже задавал. Правильного ответа нет, ибо для каждого слово Фариан – что-то, но не всё сразу, что тоже не является верным. Правда куда ближе, ведь Фариан – это на самом деле лишь проекция Альтурнот, её голос, воля, её одиночество.

Тирэлю было тяжело поверить его словам, но и опровергнуть волшебник их не в силах. Услышанное давалось с большим трудом даже ему. В Коллегии изучались Столбы Мироздания, но из-за того, что большинство из них было труднодоступно, изучение то оказалось весьма поверхностным. Многие детали оставались опущенными.

– Возможно назвать тот тихий голос в голове – голосом Первородного Арха?

– Как вы пришли к этому домыслу? – эльф почесал за ухом. – Чёрт, мне до последнего не по себе от этого разговора.

– Всё куда проще, вот смотри…

Отодвинув карты и золото, Соломон, открыв ящик в столе, выборочно взял пять чёрных, напоминающих размером шахматные, фигур. Фарианского скорпиона он поставил перед собой. Следом в руке мелькнул грозный белый волк, вставший мордой к скорпиону и спиной к капитану Кингарду. Далее в ход пошли благородный олень с ушками торчком и повёрнутой вбок головой, а также тремаклийский медведь, яростно вставший на задние лапы. Их он поставил тоже лицом друг к другу с левой и с правой стороны. Последней фигурой явился дракон, что, подняв голову вверх, словно кричал в небеса. Арха занял место ровно посередине всех фигур, чьи взгляды он ненасытно впитывал в себя. Смотря на это со стороны, капитан Кинград пребывал в полном недоумении. Хоть тот и любил стратегию боя, он ненавидел шахматы.

– Напоминает что? Хоть отдалённо. – спросил Раль'Араней.

– Столпы, я прав?

– Совершенно верно.

– Фигуры подобраны тоже с умом?

– Совершенно верно. – вновь повторил бедуин. – После создания, Башни впитали часть божественной силы Архаэля, но пробудиться сумели только со смертью творца. Вот эта, что на западе, – показал пальцем на благородного оленя. – Апаль-ди'Ирошат или куда проще – Камень Вольностей, сокрыла в себе часть души, что так сильно лелеяла свободу. Данный Столп олицетворяет решительность и непоколебимость, отчего я вижу в нём благородного оленя. Сейчас там красуется славный замок северного народа, но это ты и без меня, наверное, знаешь. Напротив него – ярость, что Дракон всю историю существование тащил на хребте. – перевёл руку на соседнюю фигуру. – Нархасса-Апаль не зря ассоциируется у меня именно с тремаклийским медведем. Он спокоен, но бойтесь его гнева. Не удержав напор бушующей энергии, Яростный Камень высвободил разрушение и превратился в то, что мы зовём ныне Тимером.

– Хм-м-м… – Тирэль протёр лоб