Ночь и день

«…Как глупо с моей стороны пропустить фамилию в телеграмме. Такая красивая, звучная английская фамилия, к тому же умнейший человек! Он читал буквально все . Я сказала Кэтрин: хочу, чтобы он за ужином сидел по правую руку от меня и был рядом, когда зайдет речь о шекспировских персонажах. Конечно, молодые не будут богаты, зато будут очень, очень счастливы. Как-то поздно вечером я сидела у себя в комнате и думала: как жаль, что ничего прекрасного со мной уже не случится, и вдруг услышала шаги Кэтрин в коридоре и сказала себе: «Может, позвать ее?» – но потом подумала (такие вот безнадежные, унылые мысли обычно приходят в голову, когда в камине догорает огонь и закончился твой день рожденья): «К чему ей знать мои тревоги?» Однако, по здравом размышлении, я все же взяла себя в руки, потому что в следующее мгновение она постучалась, вошла и опустилась на коврик, и, хоть никто из нас ни произнес ни слова, я вдруг почувствовала себя такой счастливой, что невольно воскликнула: «О Кэтрин, как бы я хотела, чтобы, когда ты доживешь до моих лет, у тебя тоже была дочь!» Ты знаешь, как Кэтрин умеет молчать. Она молчала, да так долго, что я по глупости и от волнения испугалась. Чего – сама не знаю. И тогда она поведала мне, что в конце концов решилась. Она написала ему. И ожидала его у нас на следующий день. Поначалу я вовсе не обрадовалась: зачем ей вообще выходить замуж? Но когда она сказала: «Все останется как прежде. Я всегда буду заботиться о вас с папой в первую очередь», – лишь тогда я поняла, какой была эгоистичной, и сказала ей, что она должна отдать ему все, все, все! А сама я с благодарностью удовольствуюсь и второй ролью. Но почему, когда все обернулось так, как только и можно было пожелать, почему ничего не можешь с собой поделать, и плачешь, и чувствуешь себя несчастной старой женщиной, чья жизнь безотрадна, пуста и вот-вот подойдет к концу, ведь годы никого не щадят? Но Кэтрин сказала мне: «Я счастлива. Я очень счастлива». И тогда я подумала, хотя в ту минуту все казалось ужасно нерадостно: Кэтрин говорит, что она счастлива, а у меня теперь есть сын, и значит, все к лучшему и даже еще прекрасней, чем я могла себе представить, ибо, хоть в проповедях об этом и не говорят, я все же верю, что мир создан для того, чтобы человек был в нем счастлив. Она сказала мне, что они поселятся недалеко от нас и будут навещать каждый день – и она будет продолжать Жизнь, а мы сможем ее завершить так, как и мечтали. И в конце-то концов было бы куда ужасней, если б она вовсе не вышла замуж – или, допустим, вышла за кого-то, с кем мы не смогли бы ужиться. Только представь, если бы она влюбилась в женатого?

И хотя никто не бывает достаточно хорош для тех, кого мы так любим, я уверена, он питает к ней самые добрые и искренние чувства, а что выглядит немного нервным и его манерам недостает властности – я думаю, тут все дело в Кэтрин. Вот я написала это и вижу, что конечно же у моей Кэтрин есть все те качества, которых ему так не хватает. Она властная, и нервозности в ней нет; она привыкла приказывать и распоряжаться. И теперь ей пора принести все это в дар тому, кто станет ценить ее, когда нас уже здесь не будет, разве что бесплотные духи, поскольку – и не важно, что скажут люди, – я наверняка буду не раз возвращаться в этот прекрасный мир, где мы были так счастливы и так несчастны и где даже сейчас я вижу себя, протягивающую руки за очередным подарком с великого Волшебного Дерева, ветви которого все еще увешаны, хоть и не так густо, как прежде, чудесными игрушками, а между ветвями виднеется уже не синее небо, но звезды и вершины далеких гор. А дальше – кто знает? И кто мы такие, чтобы давать советы собственным детям? Можно лишь надеяться, что и они увидят ту же картину и будут так же верить, потому что без этого жизнь кажется совсем бессмысленной. Вот этого я и прошу для Кэтрин и ее мужа».

Глава XII

– Дома ли мистер Хилбери или миссис Хилбери? – поинтересовался мистер Денем у горничной в Челси неделю спустя.

– Нет, сэр. Но дома мисс Хилбери, – ответила та.

Из всех возможных ответов именно этого Ральф не ждал, но вдруг со всей ясностью понял, что именно надежда увидеть Кэтрин и привела его в Челси, под предлогом якобы встречи с ее отцом.

Поэтому он для порядка сделал вид, что раздумывает, а затем последовал за прислугой наверх, в гостиную. Как и в первый раз, несколько недель назад, дверь закрылась за ним, словно тысяча дверей, мягко отрезая его от всего внешнего мира. И вновь Ральф ощутил особую атмосферу этой гостиной, наполненной глубокими тенями, пламенем камина, неподвижными светлыми огоньками свеч и бесконечным пространством, которое следовало пересечь, чтобы добраться до круглого стола в центре комнаты, отягощенного хрупким бременем серебряных подносов и фарфоровых чашек. Но сегодня здесь была и сама Кэтрин. Судя по книге в ее руке, она не ждала гостей.

Ральф сказал, что надеялся застать ее отца.

– Отец вышел, – ответила она. – Можете подождать его, думаю, он скоро вернется.