Ночь и день

Утро было ясным, и кресла и диваны в личной гостиной леди Отуэй выглядели еще более потертыми, чем обычно. Доблестные джентльмены, ее родные и двоюродные братья, защищавшие империю и сложившие головы на разных ее рубежах, казалось, смотрят на мир сквозь золотистый флер, который рассветное солнце набросило на их фотографии. Леди Отуэй вздохнула – возможно, о выцветших реликвиях – и покорно вернулась к моткам шерсти, не сливочно-белого, но, что примечательно, грязноватого серо-желтого цвета. Она позвала племянницу, чтобы немного поболтать. Леди Отуэй всегда доверяла Кэтрин, а сейчас, после помолвки с Родни, – больше, чем обычно. Партия казалась ей очень подходящей: каждая мать желала бы такого для своей дочери. Кэтрин невольно подтвердила свою репутацию разумной особы, попросив пару вязальных спиц.

– Так приятно вязать, пока кто-то разговаривает, – заметила леди Отуэй. – А теперь, милая Кэтрин, расскажи о своих планах.

Волнения прошлой ночи, заставившие ее не сомкнуть глаз до рассвета, не прошли бесследно: Кэтрин чувствовала себя измученной, а потому более деловитой и прозаичной, чем обычно. Она еще могла обсуждать свои планы – меблировку дома и арендную плату, прислугу и бюджет, – но делала это так, словно они не имеют к ней никакого отношения. Во время разговора она не переставала вязать. Леди Отуэй с одобрением отметила рассудительность племянницы, которой перспектива скорого замужества придала степенности, что весьма похвально для невесты, хотя в наши дни это такая редкость. Да, после помолвки Кэтрин немного изменилась.

«Вот идеальная дочь – или невестка», – думала она и невольно сравнивала ее с Кассандрой, окруженной в спальне бессчетными полчищами шелковичных червей.

– Да, – продолжила она, глянув на племянницу круглыми зеленоватыми глазами, невыразительными, как мраморные шарики, – Кэтрин, ты похожа на девушек времен моей юности. Мы всегда серьезно относились к серьезным вещам.

Но пока она утешалась этой мыслью и готовилась продемонстрировать кое-что из арсенала накопленной за годы мудрости, которая – увы! – не нужна была ни единой из ее дочерей, – дверь распахнулась, и вошла миссис Хилбери. Точнее, не вошла, а замерла на пороге и улыбнулась, очевидно ошибившись комнатой.

– Никогда я не выучу, где что в этом доме! – воскликнула она. – Я шла в библиотеку и совсем не хотела вам мешать. Вы ведь с Кэтрин беседовали?

Появление невестки слегка смутило леди Отуэй. Ну как она могла продолжить этот разговор в присутствии Мэгги? Ведь с ней она за все эти годы ни разу на подобные темы не заговаривала.

– Я давала Кэтрин кое-какие советы относительно брака, – сообщила она с улыбкой. – Разве никто из моих детей тебя не ищет, Мэгги?

– Брак, – проговорила миссис Хилбери, входя в комнату. – Я всегда говорила, что брак – это как школа. Не пойдешь в школу – не получишь награду. Вот Шарлотта получила все награды, – добавила она, слегка хлопнув по плечу свою золовку, из-за чего та почувствовала себя еще более не в своей тарелке. Миссис Хилбери усмехнулась, что-то пробормотала и вздохнула.

– Тетя Шарлотта говорит, что не стоит выходить замуж, если не готова подчиняться мужу, – сказала Кэтрин, более точно сформулировав сказанное тетушкой. И, как ни странно, в ее устах это звучало ничуть не старомодно.

Леди Отуэй взглянула на нее и на мгновение задумалась.

– Я действительно не советую женщине, которая хочет жить своим умом, выходить замуж, – сказала она, начиная новый ряд вязанья.

Миссис Хилбери немного представляла обстоятельства, которые, как ей казалось, стали причиной такого высказывания. Теперь в ее глазах было сочувствие, и она попыталась выразить его как умела.

– Какой позор! – воскликнула она, как обычно забыв о том, что нить ее рассуждений не очевидна слушателям. – Но, Шарлотта, было бы гораздо хуже, если бы Фрэнк как-нибудь себя скомпрометировал. Главное не то, чего наши мужья добиваются, главное – какие они. Я тоже мечтала о белоснежных лошадях и паланкинах, но сейчас мне куда больше нравятся чернильницы. И – кто знает, – добавила она, взглянув на Кэтрин, – может, завтра твой отец станет баронетом.

Леди Отуэй приходилась сестрой мистеру Хилбери и знала, что между собой чета Хилбери называет сэра Френсиса «старый турок», и, хотя не смогла проследить за потоком мыслей миссис Хилбери, догадывалась, чем они вызваны.

– Но если ты сумеешь быть покорной мужу, – обратилась она к Кэтрин, словно между ними существовало некое тайное понимание, – то счастливый брак – самое большое счастье для женщины.

– Да, – сказала Кэтрин, – но…