Ночь и день

И все же справедливости ради следует признать, что были моменты, когда Кэтрин забывала следить за восторженными излияниями кузины. Обстановка как-то особенно располагала к размышлениям о собственной судьбе. Временами ее мечтательный взгляд заставлял Кассандру удивленно примолкнуть. О чем еще она может думать сейчас, как не о Ральфе Денеме? И радовалась, когда по случайным скупым репликам можно было предположить, что Кэтрин отвлеклась от темы Уильямовых совершенств. Однако довериться ей Кэтрин не спешила. И всегда заканчивала эти странные паузы каким-нибудь наводящим вопросом, делая это так живо и естественно, что Кассандра поневоле продолжала говорить на приятную для нее тему. Потом наступило время ланча, и единственное, что указывало на некоторую рассеянность Кэтрин, — она забыла о пудинге. И так она была похожа на свою мать, когда сидела за столом, совершенно не замечая тарелки с тапиокой, что Кассандра с удивлением воскликнула:

— Ты сейчас совсем как тетя Мэгги!

— Вот еще! — возмутилась Кэтрин, хотя ничего обидного в замечании кузины не было.

На самом деле после отъезда матери Кэтрин уже не казалась такой благоразумной, как обычно, просто, как она сама себе это объясняла, необходимость в этом отпала. Она даже удивилась, обнаружив в себе в это утро такое множество не связанных между собой и — как бы точнее назвать? — блуждающих мыслей, слишком нелепых, чтобы говорить о них вслух. То ей представлялось, как она идет по дороге где-то в Нортумберленде, в мягких лучах августовского заходящего солнца; оставив в гостинице своего спутника, Ральфа Денема, она оказывалась вдруг — причем без всяких усилий — на вершине горы. И все вокруг — запахи, шорох сухого вереска, упругость травинки под ладонью — было так явственно, что она могла бы пересказать эти ощущения каждое по отдельности. Она то воспаряла в темную высь, откуда можно было созерцать водную гладь, то — неведомо зачем — опускалась на примятый папоротник, залитый светом полуночных звезд, или гуляла по заснеженным лунным долинам. Ничего необычного в этих фантазиях не было — стены нашего внутреннего мира часто бывают расписаны подобными узорами, странно то, что она, всерьез увлекшись этими мыслями, в результате почувствовала неодолимое желание изменить свою нынешнюю жизнь на что-нибудь более соответствующее ее мечтам. Она вздрогнула, очнувшись, — и заметила удивленный взгляд Кассандры.

Кассандре было бы много легче, знай она наверняка, что, когда Кэтрин не отвечает на ее вопросы или говорит невпопад, она обдумывает перспективу скорейшего замужества, однако оброненные ею туманные фразы о будущем не давали Кассандре такой уверенности. Несколько раз Кэтрин упомянула о лете, словно намеревалась провести это время года в одиноких прогулках. Похоже, она уже составила некий план, в котором фигурировал железнодорожный справочник Брэдшоу и несколько названий гостиниц[83].

В конце концов Кассандра, не находя себе места от волнения, оделась для прогулки и отправилась бродить по улицам Челси: якобы ей надо кое-что купить. Но, плохо зная дорогу, она забеспокоилась при мысли, что опоздает, и, так и не отыскав нужный магазин, быстро повернула обратно, чтобы успеть домой к приходу Уильяма. Действительно, ей пришлось всего пять минут подождать его за чайным столом — и, к своему огромному облегчению, она смогла принять его наедине. Искренняя радость в его глазах развеяла бы любые сомнения в его чувствах, однако первое, о чем он спросил, было:

— Кэтрин с тобой поговорила?

— Да, но она уверяет, что никакой помолвки нет. Она, похоже, вообще не думает о замужестве.

Уильям нахмурился.

— Они телефонировали друг другу сегодня утром, и она ведет себя странно. Забыла про пудинг, — сказала Кассандра, желая подбодрить его.

— Деточка, после того, что я видел и слышал вчера вечером, думать да гадать уже поздно. Либо они обручились, либо…

Он не договорил, потому что в эту минуту вошла Кэтрин. Но после событий минувшего дня ему было неловко и стыдно — и, лишь когда она сообщила об отъезде матери в Стратфорд-на-Эйвоне, он осмелился посмотреть на нее. После чего сразу заметно повеселел и стал с довольной улыбкой оглядываться по сторонам.

— Думаешь, здесь что-то переменилось? — спросила Кассандра.

— Вы передвинули диван? — предположил он.

— Нет, мы ничего не трогали, — сказала Кэтрин. — Все так, как было.