Ночь Хогги Дарна

Морган равнодушно кивнул; выражение его лица оставалось неизменно-неприветливым. Управляющий проигнорировал руку, протянутую Коулом для пожатия. Его широко посаженные глаза были глянцевочерными, и казалось, что они не имеют зрачков; Коул, ощутив враждебность этого взгляда, сердито вспыхнул. Они шли через завод. Морган разговаривал с Бидграссом на местном наречии. Его голос, глубокий и звучный, напоминал звук органа.

Бидграсс пояснил Коулу, что яйца стомпера замораживаются в биостате, а потом запаковываются в пластик для экспорта. Эколог заметил кусок скорлупы — толщиной в полдюйма и полупрозрачной. По радиусу кривизны Коул установил, что яйца стомпера куда больше по размерам, чем он себе представлял. В этот момент кто-то закричал, и Бидграсс объявил, что прибыл флайер. Все направились в грузовой док.

Флайер имел на борту шестерых человек, размещавшихся перед трюмным отсеком. Здесь же крепились четыре тяжелых бластера, отчего флайер сильно смахивал на, штурмовик. Пока команда докеров возилась, выгружая два яйца из отсека, появились другие флайеры, опускавшиеся у дальних причалов. Бидграсс указал Коулу на огромное яйцо диаметром едва ли не в три-четыре фута; к его скорлупе пристали раздавленные яйца паразитов. Заглянув в проеденные пискунами ходы, Коул увидел, что под скорлупой большого яйца содержится вязкое желеобразное вещество. Морган зажег мощный карманный фонарь, посветил им на оболочку яйца и непонятно выругался.

— Внутри могут прятаться пискуны, — заметил Бидграсс, — вам повезло, как мне кажется.

Морган удалился и вернулся почти тотчас же. Он надел защитные очки и толстые перчатки, кроме того, при нем была небольшая электропила. Он опять посветил на скорлупу, пальцем отмерил на ней восемь дюймов и пустил в дело пилу. Все остальные, кроме Коула, отступили назад. Морган отбросил прочь выпиленный кусок, и тут из яйца вдруг вылетело что-то черное, необыкновенно увертливое; оно появилось с душераздирающим воплем.

Коул уставился на кричащую тварь, а Морган в то же самое время с силой ударил его прямо в лицо. Эколог, упав на колени, заскреб ногами по земле, хватаясь руками за воздух. При виде капель собственной крови он пришел в себя и вскочил, ошеломленный и злой.

— Морган спас вам глаза, — успокаивающе сказал Бидграсс, — но скулу пискун все-таки зацепил. Хоукинс отвезет вас в госпиталь — тем более, что вы очень хотели во что бы то ни стало пообщаться с доктором Рудэллом…

По дороге в госпиталь Коул изучал раздавленного пискуна. Это злобное создание величиной с кулак имело состоявший из трех частей клюв и не слишком-то походило на обычную птицу. Обтянутые черной кожей крылья напоминали пару мухобоек; они еще подрагивали — остатки жизни слишком неторопливо уходили из безобразного тела. Коул насчитал на каждой лапе пискуна по девять пальцев; казалось, что тварь покрыта великолепной чешуей.

Доктор Рудэлл продезинфицировал ранку в удивительно просторном и неплохо оборудованном травмпункте. Он оказался невыразительным с виду седым человеком, ' чем-то весьма удрученным, и извиняющимся голосом поведал Коулу о том, что получил медицинское образование на Тристане много лет назад… наверное, слишком много, ибо его лаборатория выглядела безнадежно устаревшей. И все же доктор пообещал проверить пискуна в биостате к тому времени, когда Коул сумеет выбраться к нему еще раз.

Хоукинса и его машины не было на месте. Коул вернулся на завод без него, желая разобраться, каким образом яйцо пискуна прилипает к яйцу стомпера. Он пробрался в дальний конец завода, подошел к доку снаружи — и застыл в изумлении. В двадцати футах от него докеры выгружали… гиганта.

Тот был совершенно гол и привязан (правда, не туго) к доске, на его лице виднелась кровь, а рыжеватые волосы и борода были наполовину опалены. В это время чья-то рука опустилась на плечо Коула и резко развернула его назад. Перед ним стоял Морган.

— Катись отсюда, ты! — разборчиво, без запинки, проговорил силач на англогалактическом. — И не появляйся здесь больше без Гарта Бидграсса!

Похоже было, что он с трудом разжимает губы, но голосище, несмотря на это, рокотал, точно гром.

— …Ничего, — думал Коул, возвращаясь за появившимся откуда-то Хоукинсом. — Главное — то, что в моей голове, хотя ей и досталось, все-таки отложился кое-какой материал».

— Ради вашего же блага, мистер Коул, вам не следует больше оставлять Хоукинса или доктора Рудэлла, когда вы находитесь вне дома, — утром опять вразумлял Бидграсс эколога. — Поверья и представления здешних людей вам незнакомы и даже могут показаться сущей ерундой, но их импульсивные действия будут иметь для вас неприятные последствия, если вы спровоцируете кого-нибудь.

— Ну, если я получу сведения о ваших верованиях и обычаях, мне легко будет усвоить нормы поведения. Тогда я никого не спровоцирую.

— Уже само ваше присутствие раздражает. Если вы сделаны из соли, вам лучше не торчать под проливным дождем. Здесь вы — чужой, из иного мира, и вам придется смириться с определенными ограничениями. Как будто вы из соли.

— Понятно, — кисло откликнулся Коул.