Ночь, когда она исчезла

— Итак, мисс Нокс сказала мне, что вы нашли это кольцо, следуя указаниям в записке?

— Типа того. К ограде нашего сада была прибита табличка со стрелкой. Могу показать вам, если хотите. Она все еще там. Я ее не трогала.

— Да. Да, будьте любезны. — Детектив кладет ручку и блокнот обратно в карман куртки и поднимается на ноги.

Она ведет его через территорию колледжа и через коттедж.

— Я увидела его в первый же день, когда мы только приехали сюда, — говорит она, открывая заднюю дверь. — Я тогда подумала, что он остался от игры в охоту за сокровищами или чего-то в этом роде. — Она отмыкает заднюю калитку и указывает левой рукой на забор. — Сначала я вообще не придала ему особого значения.

Инспектор Маккой смотрит вниз, на забор, а затем вопросительно — на Софи.

Софи тоже смотрит вниз.

Знак исчез.

— 27 – Февраль 2017 года

Таллула возвращается домой через тридцать секунд после Зака. Он сидит на нижней ступеньке, расшнуровывая кроссовки, на шею накинуто полотенце, волосы блестят от пота. Он странно смотрит на нее.

— Привет, — небрежно говорит Таллула.

— Где ты была?

— Всего лишь каталась на велике, — отвечает она.

Он, прищурившись, смотрит на нее.

— На велике?

Она сухо смеется.

— Да. Конечно, на велике. На чем же еще?

— Но у тебя нет велосипеда.

— Взяла у мамы.

— А что насчет Ноя?

— А что насчет Ноя?

— Ты оставила его?

— Да. Я оставила его с мамой. Она велела мне пойти погулять. У меня болела голова.

Он снимает вторую кроссовку и ставит ее рядом с первой.

— И куда ты на нем ездила?

— Тут неподалеку, — говорит она, расстегивая куртку, и снимает ее. Она вешает ее на крючок и зовет мать — Я здесь!

Она следует за голосом матери в гостиную. Мать сидит на диване с Ноем на коленях.

Она забирает малыша у матери, кружит его, шумно целует в щеку и прижимает к себе.

— Как мой великолепный мальчик? — спрашивает она. — Как поживает мой великолепный, великолепный мальчик? — Ощущение его теплого тельца в ее объятиях после того, как она провела время в доме Скарлетт, неописуемо успокаивает. Стоит ей вспомнить сырые стены туннеля под домом Скарлетт, как у нее по коже пробегают мурашки. С того момента, как она вылезла из той дыры и вернулась на дневной свет, она все еще стирает с лица, с волос воображаемую паутину.

— Разве это не самая крутая вещь? — сказала Скарлетт. Ее глаза сияли в свете телефона. Таллула нервно улыбнулась и потерла оголенную кожу предплечий.

— Это так страшно.

— Да, но ты только подумай, — продолжила Скарлетт, — возможно, мы первые, кто побывал там за триста, а то и за все четыреста лет. Последние люди, ступившие туда, наверняка носили клобуки. Говорили на языке Шекспира.

— Ты уже доходила до другого конца?

— Черт. Нет, — Скарлетт покачала головой. — Бог знает, что там внизу. Гребаный Демогоргон! [2] — Она вздрогнула и натянула на руки рукава своей толстовки.

Таллула тоже вздрогнула и сунула руки в мягкую шерсть Тоби, что, тяжело дыша, стоял рядом с ней.

Скарлетт тоже сунула руку в шерсть Тоби. Ее пальцы нащупали пальцы Таллулы и обвились вокруг них. От этого ощущения у Таллулы перехватило дыхание. Взглянув вверх, она увидела, что Скарлетт смотрит на нее и в уголках ее рта играет нежная улыбка.

Таллула уехала несколько мгновений спустя и всю дорогу до дома упорно крутила педали, пытаясь выбросить из головы темноту туннеля, ощущение того, как пальцы Скарлетт переплелись с ее пальцами, слегка тошнотворный всплеск энергии, который она ощутила, проскочил между ними, намекая на нечто такое, что выходило за рамки ее самой, или того, как она воспринимала себя, и это ощущение было болезненным, совсем как открытая рана.

Она усаживает Ноя к себе на колени и прижимается губами к его макушке, наслаждаясь запахом его кожи, ощущением домашнего уюта.

— Хорошо покаталась? — спрашивает мать.

— Хорошо, — отвечает она. — Было здорово выбраться из дома и немного размяться.

Входит Зак.

— Как прошел футбол? — спрашивает Таллула, лишь бы отойти от темы своей поездки на велосипеде.

— Отлично, — говорит он, тяжело садясь рядом с ней и обнимая ее за шею. — Мы разделали их под орех. Четыре — ноль.

От него пахнет футбольным полем, людьми, свежим потом. Внезапно его близость отталкивает ее, ей неприятно ощущение его руки на ее коже, исходящий от него букет мужских запахов.

— Разве ты не собираешься принять душ?

— Неужели от меня пахнет? — Он поднимает руку и нюхает собственные подмышки.

Она заставляет себя улыбнуться.

— Конечно, нет. Но ты весь в поту других людей.

Зак улыбается в ответ и, прежде чем подняться, слегка сжимает ей шею.

— Намек получен и понят, — говорит он.

Он выходит из комнаты. Им слышен топот его босых ног, шагающих вверх по лестнице. Тогда мать Таллулы поворачивается к ней и говорит:

— Он хороший парень. Честное слово. Я так рада, что ты снова впустила его в свою жизнь.