Ночь, которая умирает

Единственным развлечением Тимоти в столь ранние утренние часы был разбор вопросов, которые задавал «Наполеон». Это был целый набор абсурдных мыслей, который мог породить только электронный мозг.

Очевидно, «Наполеону» хотелось оставить за собой последнее слово даже в самых простых и недвусмысленных ситуациях. Иногда его вопросы раздражали Тимоти, но чаще вызывали смех; он коллекционировал «реплики» своего «Наполеона» и подумывал временами о том, не издать ли их отдельной книгой как образцы абстрактного юмора. Но на сей раз один из пристрастных вопросов, которые задал электронный мыслитель, заставил Тимоти насторожиться. «Наполеон» проверил показания автоматического климатического устройства в кабинете Ллойда и подтвердил, что отклонения состава воздуха от нормы ни разу не превышали 0,15 % допустимого объема. «Наполеон» поинтересовался: "А сколько это, 0,15 %?"

Тимоти терпеливо ждал прихода Паттона.

— Я не приглашаю вас садиться, Гарольд, — такими словами встретил Тимоти гостя, — пока вы не ответите на один наш с «Наполеоном» вопрос.

Паттон не скрыл радости, что Тимоти не считает дело завершенным.

— Пока у вас есть вопросы ко мне, Тини, я не теряю надежды.

Вернулся Паттон часа два спустя. Тимоти спросил, как ему удается получать столь интимную информацию из жизни Ллойда и Веверлея в столь короткое время. Паттон лишь улыбнулся в ответ, и Тимоти углубился в новые материалы.

Минут через пятнадцать Паттон не выдержал:

— Есть что-нибудь?

Тимоти покачал головой:

— Нет. Но какой-то запашок учуял. Знаете что, оставьте меня одного, мне нужно сосредоточиться.

Паттон ушел с явной неохотой. На следующий день Тимоти не открыл ему дверь и не отзывался на гудки коммуникатора. Проверив вечером по записи, кто вызывал его в течение дня, Тимоти ухмыльнулся: Паттон пытался соединиться с ним каждые полчаса. Сжалившись, Тимоти дал ему знать, что ждет его завтра после обеда.

6 — Ну что? — возбужденно спросил Паттон. — Не заставляйте меня мучиться, Тини. Вы напали на след?

— Возможно. Но прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу выяснить некоторые обстоятельства.

Он проводил Паттона в «тишайшую» — небольшую комнату, где их никто не мог подслушать и никто не мог помешать, даже сам "Наполеон".

— Прошу вас, садитесь.

Паттон вопросительно посмотрел на Тимоти.

— Для начала мне важно узнать, в чем причина столь безоглядного доверия к вам Брукера?

— К случившемуся это отношения не имеет. Поверьте мне!

— Я хочу знать, а не верить.

Паттон колебался.

— Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

— Никаких уверток!

— Это длинная история, Тини.

— Допустим. Постарайтесь изложить ее кратко.

— В двадцать четыре года, — начал Паттон, — я заболел эфемией желез. Надежд не оставалось никаких. Родители не в состоянии были собрать нужную для лечения сумму, сам я еще учился. И тут появился человек из «Юнайтед». Они, дескать, возьмут на себя все расходы и поставят меня на ноги, если соглашусь работать в их системе безопасности. Отказаться — значило бы подписать свой смертный приговор. Меня поместили в клинику «Юнайтед» и через несколько месяцев вылечили. — Паттон усмехнулся. — Я поступил на службу в «Юнайтед». Беседовал со мной мистер Флоуэр. Вы знали такого?

Тимоти покачал головой.

— Это шеф безопасности «Юнайтед». Скотина! Флоуэр сказал мне, что рад видеть меня в добром здравии и тому подобное, а потом открыл мне глаза: оказывается, на мне испытали новое лекарство, у которого, увы, есть одно непредусмотренное заранее побочное действие… Понимаете, если не принять определенное средство, кровь мгновенно свертывается в жилах.

— И средством этим «Юнайтед», разумеется, располагала?

— Да! Его открыли, по словам Флоуэра, случайно; счастье мое, что я обратился к ним, а не к их конкурентам — те не смогли бы мне помочь. А «Юнайтед» поможет. И будет помогать до тех пор, пока моя работа не перестанет их устраивать. Другого препарата действительно нет, Тини.

Тимоти налил виски и протянул Паттону.

— Нас таких оказалось десять человек, и отбор проводился весьма тщательно. Все мы с блеском окончили университет. Ни у кого коэффициент интеллектуальности, КИ, не был ниже 195, и нам не пришлось долго теряться в догадках, дабы установить, что все мы заболели не случайно, что мы не жертвы неудачного медицинского опыта. Все было заранее обдуманным покушением на нашу жизнь. Теперь мы оказались в полной зависимости от людей, выдавших нам спасительное лекарство, и делали все, что требовал от нас Флоуэр. "Парни Флоуэра" — вот как нас называли. Он надолго замолчал.

— Разве невозможно определить состав этого лекарства? — спросил Тимоти.