Ночь, которую я не помню

Наверно, любой бы в этот момент возмутился от нашего определенно дурацкого поведения. Или воспользовался бы ситуацией, потискав красивую фигуру девушки. Но Рома, похоже, понял, что все совершенное – элемент некой нелепой шутки от двух (несомненно) дебилок. Только усмехнулся и спросил с веселыми нотками в голосе:

– Это у вас, девочки, так принято здороваться?

– Угадал, красавчик, – усмехнулась Марго и вернулась в прихожую, поняв, что разгуливает по моей квартире в обуви. Обходя меня, она на мгновение наклонилась к моему уху и прошептала:

– Не ответил.

Сделала вид, что не замечаю выражения ее лица с больши-и-им таким намеком в мою сторону. Понаблюдать, как подруга снимает свое шпилечное орудие, помешал Ромка, загородивший вид.

Вдохнула-выдохнула, подбирая оправдания для такого поведения двух великовозрастных дам и подняла глаза, чтобы хоть как-то объясниться. Только подавилась набранным для речи воздухом. Рома улыбался и смотрел мне прямо в глаза. И было в их выражении что-то опасное и настораживающее.

– Похоже, из-за незнания ваших неписаных правил я совершил ошибку. Придется исправиться, дабы не показаться невоспитанным, – горестно сказал Рома, так и не отводя от меня взгляда. А блеск его глаз уже действительно меня напугал, и я попыталась сделать шаг назад, но наткнулась на стену.

Рома оперся ладонями о поверхность позади меня и приблизил лицо к моему.

– Мы ведь так и не поздоровались, верно? – прошептал мужчина мне прямо в губы и замер. Секунда, другая. Рома чего-то ждал, а его зрачок расширился, завораживая меня, как смогла бы, наверно, только опасная, готовая к прыжку змея.

Я подалась вперед, сократив расстояние до миллиметра, и открыла рот, собираясь сказать определенно что-то умное и язвительное. Но Рома резко выдохнул, а затем впился в мои приоткрытые губы.

Это было как удар молнией. И если первые секунды я просто анализировала ощущения своего тела – мгновенного жара, пронесшегося по нему, сладость движения языка… то через мгновение, почувствовав, как жесткость напора стала ослабевать, сама ответила с не меньшей страстью. Зарылась руками в Ромины волосы и вцепилась в них мертвой хваткой, чтобы даже не подумал меня бросить здесь сгорать заживо. Наше дыхание смешивалось, да я буквально дышала им. Это было нежно. Страстно. Влажно. Руки заскользили вниз по мокрому телу, судорожно то ли царапая, то ли прижимая к себе.

Мой стон, ослабевшие колени и его руки, удержавшие меня от падения вместо того, чтобы отпустить, практически до хруста вжали в твердое тело. Его стон, и он ослабил захват, но я уже обрела опору. Встала на цыпочки, снова зарываясь в его волосы, чтобы не потерять и снова прижаться. Но вот нам уже стало не хватать воздуха, и мы оторвались друг от друга. Рома наклонился и оперся лбом о стену явно в попытке успокоиться. Я вспомнила об этой необходимости, только когда выглянула из-за плеча мужчины и увидела ошарашенный взгляд подруги.

– Вот это поздоровались так поздоровались, – сказала Марго, отвечая на мой беспомощный и растерянный взгляд. – Мне, наверно, уже пора домой.

Я промолчала и не сказала, что, по сути, мы-то уже целовались с Ромой в постели. А значит, здоровались. Но ведь «привет» мы говорим одним и тем же людям часто… О чем я вообще думаю? Важнее…

– Завтра придешь с Мишкой посидеть? – спросила я, параллельно подальше отходя от горячего мужского тела.

– Да, могу хоть сейчас, – с намеком сказала Марго.

– Отлично, тогда можем поехать к родителям сегодня. – Ромин голос зазвучал за моей спиной и вызвал кучу мурашек, хотя я успела уже от мужчины и на шаг отойти, и отвернуться.

– Но уже вечер… – постаралась я выторговать себе время отдохнуть и обдумать то, что сейчас произошло.

– Сегодня даже лучше. Да и неудобно твою подругу гонять. – Как только Рома это сказал, сразу ушел принимать душ. А я осталась краснеть. Блин, я ж, наверно, ему все волосы повыдергивала.

По пути до дома родителей мы молчали. Рома о чем-то явно задумался, а я волновалась, что не было времени даже нормально одеться и сделать укладку. Собирались-то наспех. У меня и было-то всего несколько минут, пока Рома звонил и предупреждал родителей, что заедет с гостьей.

Глава 15. Расстрел бы тут не помешал

Когда зашла в трехкомнатную аскетично оформленную квартиру и увидела мужчину с суровыми чертами лица – я его сразу узнала. Оказывается, Ромин отец – мэр нашего города. Правда, лично с Виктором Крыловым я столкнулась впервые.

Второе, что поняла, – Ромина мать серьезно больна. Худоба, цвет кожи и очевидная слабость видны с первого взгляда.

А после начала разговора узнала и третье – для чего меня Рома привел к родителям.

Он хочет уговорить мать пройти обследование, потому что та из-за своей религиозности отказывается лечиться. Я смотрела на эту хрупкую и тихую женщину, которая показывала мне их семейный альбом, и думала о двух вещах:

1. Она не могла сама решить и отстаивать свое нежелание посещать врачей. Откуда же возникла такая упертость в этом вопросе?

2. Я ошибалась. Рома не маменькин сынок. И даже не папенькин.