Ночь кровавой луны

– Да, Саша! К нам обращались четыре девочки и два мальчика. Все шестеро были его пациентами. У всех на теле были синяки и следы насилия!

– Но он не мог!

– Саша, вы хотите найти убийцу Марии?

Она смотрела на меня внимательно, и в глубине ее глаз уже появились первые ростки презрения.

– Что ж, значит, вы тоже не можете поверить в то, что респектабельность и положение в обществе неплохо совмещаются с пороками?

– В это я верю. Но в то, что Борис Евгеньевич…

– Ладно, – смягчилась она. – Давайте начнем сначала. Может быть, тогда нам будет легче понять друг друга. С самого начала, как я познакомилась с Машей Тумановской… А уж потом, когда наша история дойдет до появления господина Бермана, мы с вами подумаем, может ли этот человек быть убийцей. Потому что пока мне кажется, что мы говорим о разных людях, Сашенька!

Глава 8

– Впрочем, все люди противоречивы… Кстати, Марии это касается в полной мере. Она была крайне противоречивой натурой. Иногда я совершенно не могла понять, чего она хочет от жизни. И кто она на самом деле – ангел? Или демон? Порой она была похожа на святую Терезу, а иногда в ней просыпался… Ох, как бы это выразить? Не дьявол, нет. Скорее маленький испорченный ребенок, который ужасно хочет натворить побольше мелких пакостей, и прежде всего – самому себе. Вы, кстати, в курсе, что она в последнее время вдруг сдружилась со своей более чем странной соседкой?

– Да, – кивнула я.

– Сейчас я вам кое-что покажу, чтобы вы поняли, как я отношусь к этой дружбе.

Она поднялась и подошла к журнальному столику в углу, где лежала кипа газет. Порывшись в них, она сказала:

– Ага, вот она…

Положив передо мной газету объявлений, она ткнула своим наманикюренным пальчиком в одно из объявлений.

– Видите?

Я всмотрелась в маленькие белые буквы на черном фоне и прочла:

«Православная целительница Ольга. Привороты, снятие кармы, исправление жизненного пути. Эгильот».

– А что такое эгильот? – поинтересовалась я. – Похоже на «гильотину». Голову, что ли, отрубают?

– Понятия не имею, что это такое, – пожала плечами Аня. – Кажется, какой-то магический приворот.

– А какого черта тогда она прикинулась православной? – поинтересовалась я.

– Это уж вы у нее спросите, – устало отмахнулась Аня. – Тут таких, видите, сколько? Целая страница, и одна физиономия безумнее другой. Поэтому мне как-то странно было, что наша Мария вдруг начала дружить с одной из «паноптикума». Тем более что я-то эту дамочку уже встречала на своем жизненном пути, и мне показалось, что из нее плещет какая-то смурная гадость… Но вы детектив, и я не имею права влиять на вашу объективность. Думаю, вы с ней сами должны встретиться. Она же единственный свидетель?

– Говорят, – согласилась я. – На слепую и глухую бабульку трудно рассчитывать?

– Так вот, когда мы с Машей познакомились, она была очень славная. Ясная какая-то и очень добрая. Работа у нас тут не из легких, – сами понимаете, плюс еще и постоянные угрозы… Нам угрожают все, кому не лень. Иногда у меня вообще создается ощущение, что мы просто располагаем к угрозам. Маша держалась стойко. Буду честной – иногда мне хотелось отсюда уйти. Когда один папаша, у которого наш адвокат пытался отсудить родительские права, встретил меня вечером и поставил несколько хороших синяков, я чуть не ушла с работы. А Маша совершенно спокойно сказала: ну, вот, Анька, теперь у нас точно есть возможность добиться желаемого результата! То есть она ничего страшного не видела в том, что ей угрожали. Что ее гораздо чаще, чем меня, встречали в темном подъезде. Что однажды ей пришлось одной держать оборону этого вот здания. Кстати, она всегда выигрывала, представляете? Только с Берманом ей это не удалось. И с этими двумя – Саввиным и Багдасаровым…

Она снова потянулась к сигарете и, закурив, посмотрела в окно, где яркое синее солнце пыталось доказать нам, что в этой жизни нет места никакому мраку.

Нет места, например, «эгильотам» госпожи Аббасовой. И нет места топору, обрушившемуся на Машину светлую голову.

И «боли, которой не видел свет», которая плывет из глаз Игоря Воронцова.

Но солнце, увы, ошибалось. Все это было – и оставлять это так я не хотела.

* * *

– Знаете, как странно все получилось? Сначала мы как бы пребывали в эйфории – вот, смотрите, мы победили! Мы построили этот дом, мы выстояли перед криками и воплями – «проклятые феминистки!». Нашими противницами зачастую оказывались сами женщины – парадокс заключался в том, что даже те, которые к нам обращались за помощью, нередко потом забирали свои заявления, потому что это для них нормально! Это мы с Машкой были ненормальными, а муж… «Бьет, – значит, любит». «Насилует? Что вы, нет! Просто так получилось – я и сама не знаю, зачем к вам прибежала ночью, в изодранном платье, босая, с синяками!» Дети… Это самое страшное. Наша жизнь превращалась в какое-то безумное сражение с ветряными мельницами, но мы держались. Может быть, по этой причине нам и удалось одержать первую победу.

– По делу Саввина?