Ночь лазурных сов

Бобби сидела на простом соломенном матраце, который Якоб с большим стоном и оханьем затащил из кладовки на самый верхний этаж и расположил под уклоном крыши. Крошечная комната, которую Якоб снимал у мадам Зазу, включала простую кровать с металлическим каркасом, письменный стол с шатким стулом и набор для стирки: на деревянной стойке стояла цветочная чаша с хрупким кувшином для воды. Сверху висело старое зеркало и белая эмалированная настенная полка с тремя чашками, в которых, согласно надписи, содержались песок, мыло и сода. Все, чем еще владел Якоб, находилось в старом, покрытом потертым мехом заморском чемодане с медными вставками, служившем ему шкафом.

Бобби была смущена. Она никогда не проводила ночь наедине с юношей. И уж точно не с юношей, который внешне и характером так сильно напоминал ей Йонаса. С любопытством она наблюдала, как он снял ботинки и аккуратно поставил их на свой импровизированный чемодан-шкаф, внутренняя сторона которого была обшита клетчатой тканью. Якоб вытащил из чудо-ящика вешалку и добросовестно повесил на нее брюки, рубашку и носки, после того как тщательно выбил их, очистил от дневной пыли и осторожно разгладил руками. Он относился к своей незатейливой одежде со всей тщательностью, словно это был наряд короля. Затем он открыл один из отсеков, закрытых кнопочным кожаным ремешком, и спрятал свое самое ценное имущество – фотоаппарат. Якоб чиркнул спичкой, зажег керосиновую лампу, налил в чашу воду и принялся умываться.

– Почему ты помогаешь мне? – спросила Бобби.

Якоб указал на единственную настенную отделку, которая украшала пожелтевшие обои: вырванное из газеты объявление Red Star Linie рекламировало океанский пароход из Антверпена в Нью-Йорк. «Поезд из Кельна. 100 килограммов бесплатного багажа от границы». Где-то посреди было написано, что можно забронировать поездку через генерального агента на главном рынке.

– Через несколько месяцев я поднимусь на борт. Там я никого не буду знать. Как я смогу надеяться на то, что кто-то поможет такой бедной душе, как я, если у меня самого будет черствое сердце?

Он так пристально смотрел на Бобби своими непостижимо темными глазами, что ей стало совсем не по себе.

– Мы, мальчики, должны держаться вместе, – сказал он и, проходя мимо, заговорщически хлопнул рукой по плечу Бобби. Бобби украдкой взглянула на него. На нем было нижнее белье, которое сегодня можно было использовать для изготовления десяти комплектов. Она тихо хихикнула, когда он упал на кровать и тут же закрыл глаза.

Бобби была слишком взбудоражена, чтобы уснуть. Она подождала, пока дыхание Якоба станет равномерным, затем придвинула светильник поближе. В мерцающем свете коптящей керосиновой лампы она разложила на своем покрывале детали хронометра. Бобби не было равных, когда дело касалось органики с целью разобрать живые организмы и твердой рукой рассечь даже мельчайшие части. Должна быть возможность хоть что-то собрать. Хронометр был рукотворным предметом, который был сделан по законам логики и механики. Она попыталась разобраться в функциях миниатюрных шестеренок, миллиметровых пружин и филигранных винтов. Бобби была поражена тем, сколько необъяснимых деталей лежало перед ней. Она ничего не могла сделать руками из-за крошечных размеров предметов. Без подходящего инструмента и профессиональной помощи это было невозможно. Она даже не знала наверняка, все ли детали забрала. Это казалось безнадежным. Мысленно она вычеркнула первые пункты своего списка. Она пыталась установить контакт с Линой и исследовать часть города, но сократила свой план на завтрашний день до четырех пунктов.

1. Найти часовщика.

2. Заработать деньги на аренду.

3. Наслаждаться каждой секундой.

4. Сказать Якобу правду.

Мысленно она поставила большой вопросительный знак после пункта четыре.

Свет луны упал на изображение океанского лайнера, который привел людей в Новый Свет. Бобби, как и весь день, впитывала каждый момент, стараясь запомнить все, чтобы потом рассказать об этом Лине. Краски, запахи, чужие звуки, шаги, эхом отдававшиеся в ночных переулках, клацанье трости, одинокая повозка, скрипящая по булыжной мостовой, и непрекращающийся плач детей. Ей казалось, что она слышит дыхание всех людей, живших здесь, в тесном пространстве.