Ночь масок

Мощёная улица сменилась более узкой дорогой, которую покрыли асфальтом, когда Лайлы во времена бабушки Гвеннан привезли в город первый автомобиль. Воздух прозрачный, но небо затянуто облаками и, вероятно, облака закроют луну, которая вскоре должна взойти. Девушка бегло подумала, торопливо перешагивая через груды опавших листьев, что было бы интересно посмотреть на камни при лунном свете. Она никогда не ходила к камням по ночам. Теперь она сама удивилась этому — тогда уже слишком поздно пускаться в такую авантюру.

Она уже почти дошла до двух высоких столбов, обозначавших поворот к скрытому за деревьями дому Лайлов, когда поняла, что вокруг творится что-то не совсем обычное. Ночь была необыкновенно тиха. Ветерок не сгибал высохшие травы у обочины, не шевелил опавшие листья. Тишина, казалось, почти физически давила. Девушка коснулась фонарика в кармане.

Но затем попыталась подавить растущую тревогу. Нечего опасаться. Она много раз ходила этой дорогой и ночью, и днём. Прямо перед ней лежит начало подъездной дороги к Лайлам. Ещё несколько шагов, и она увидит дом, который отсюда не видно из-за кустов. Всего несколько шагов.

Из темноты донёсся гнилой запах, подействовавший на неё, как удар. Не скунс, нет. Запах сильней. Такого отвратительного она никогда ещё не встречала. Гнилостная нечистота как будто собралась в кулак, нацеленный прямо в неё. Она даже подавилась, и несколько ужасных секунд девушке казалось, что её вырвет.

Что-то мёртвое?..

Гвеннан достала фонарик и нажала кнопку. Яркий луч заставил её мигнуть. Она направила его на дорогу. Стараясь не вдыхать глубоко эту мерзость, девушка торопливо пошла дальше. И не оглядывалась по сторонам, отказываясь поддаваться страху.

Зловоние ослабло. Должно быть, она прошла его источник. Сейчас охотничий сезон, и хотя территория Лайлов обнесена изгородью, всегда найдётся охотник, который, ранив зверя, не выследит его. И жертвы таких охотников долго и мучительно умирают где-нибудь.

Но туша такого размера, конечно, была бы найдена обитателями дома ещё до того, как разложилась до такой степени. Гвеннан не понимала, почему её не закопали. К тому же… она прислушалась… хотя и не знала, чего ждёт. В тишине был слышен только звук её шагов. Слишком громкий звук… слишком громкий… чтобы… Дыхание Гвеннан стало прерываться.

Она обогнула куст без листьев и увидела впереди ярко освещённые окна. Но продолжала светить фонариком, пока не подошла ко входной двери на массивных петлях ручной работы, которые казались совсем чёрными на фоне старого дерева. Около двери висел молоток сложной формы, она подняла его и невольно стукнула так сильно, что сама пришла в замешательство.

Дверь почти сразу открылась, и навстречу ей устремился свет — как будто он сам по себе мог втянуть её внутрь. Она оказалась в прихожей, абсолютно не похожей на всё, что она видела раньше. Так много неожиданного оказалось перед её глазами, что она не замечала открывшего ей дверь, пока он не заговорил.

— Мисс Даггерт, вы действительно бесстрашная исследовательница, даже ночью.

Конечно же, это Тор Лайл. Его золотистая голова, казалось, притягивала свет. Раньше Гвеннан не поверила бы, что волосы могут иметь такой металлический блеск. Они казались ещё ярче из-за того, что на нём был надет чёрный вельветовый пиджак поверх чёрной же рубашки с высоким стоячим воротником. На шее — золотая цепь, но её блеск тоже тускнел перед поразительными волосами. На цепи — подвеска, покрытая сложным переплетением линий; без пристального разглядывания невозможно было понять рисунок.

За Тором тёмная деревянная обшивка стен прерывалась нишами, в каждой из которых находился какой-нибудь освещённый предмет. Гвеннан видела маленькие статуэтки, декоративные тарелки, какую-то ткань с золотой вышивкой. Действительно, музей!

Должно быть, хозяин прочитан её мысли: он картинным жестом указал на ближайшую нишу. В ней стояла гротескная статуэтка — женщина, нижняя часть тела которой сливалась с деревом и покрывалась жёсткой корой. Поднятые руки переходили в ветви, начинаясь от кончиков пальцев; волосы вздымались над головой, образуя корону.

Статуэтка была вся мягкого цвета, листья — зелёные со слабым золотым оттенком на концах, а тело, его человеческая часть, — целиком из драгоценного металла, с сильным красным отливом. Глаза на маленьком женском лице были открыты, и благодаря особому расположению свет в нише отражался в этих глазах жёстким блеском; на лице читалось смешанное выражение восторга и древней-древней печали.

Гвеннан молча смотрела; её воображение, которое она подавляла со времён детства, разыгралось. Ей казалось — хотя, несомненно, это достигалось искусным размещением источника света, — что губы женщины дрожат, волосы чуть шевелятся. Как будто она смотрит через окно или замочную скважину в иной мир, где обитают формы жизни, абсолютно чуждые нашей, но по-своему устойчивые и разумные.