Ночь масок. Звездное колесо. Опасные сны

Выл ночной ветер. Первый снег выпал три дня назад, и в библиотеке она слышала, что приближается сильная буря. Сегодня вечером, прежде чем сесть заниматься, Гвеннан убедилась, что у неё достаточный запас дров. И надела три свитера. В шкафу у неё достаточно запасов на случай бури — в каждом доме есть такой зимой.

Завтра суббота, в библиотеке половина рабочего дня. Но всё равно придётся открывать, разве что за ночь заметёт дороги.

Гвеннан подошла к окну и выглянула. Должна быть луна, но небо покрыто тучами, и в стекло, уже затянутое морозом, стучит снег.

Она не торопясь готовилась к ночи, ей не хотелось покидать тёплую кухню. Не перенести ли постель и лечь спать на диване, как она не раз уже делала в прошлом? Но всё-таки она пошла в спальню. И хотя очень устала, сон к ней не шел.

Она обнаружила, что всё время смотрит в замёрзшее окно, через которое на неё в ночь бури смотрело существо из Тьмы. Может, холод отгонит подобных бродяг? Если это существо действительно приходило. Но она знала, что это правда.

Лёжа под грудой одеял, она сжимала в руках подвеску. Гвеннан всегда носила её с собой, хотя и прятала под одеждой. Она не смогла определить, из какого она металла. Блестит, как серебро, но это не серебро. Металл никогда не становился холодным. На её прикосновение он всегда отвечал успокаивающим теплом.

Звёздные часы — так назвала подвеску леди Лайл. Но с тех пор как Гвеннан ушла тем утром от камней, символы на циферблате стали почти неразличимы, их можно было увидеть только при сильном свете. А световой луч, двигавшийся по циферблату, вообще исчез. День зимнего солнцестояния ещё почти через месяц. И она не хочет идти к камням: может, придётся встретиться с новой серией невероятных приключений, которые ещё больше отделят её от родного мира.

Но когда девушка сжимала подвеску в руках, прижимала её к груди, она ощущала такую уверенность, такую безопасность, будто рядом с ней, плечом к плечу, стоит верный друг. Она закрыла усталые глаза в тёмной комнате.

Холод — сжатие…

…Идёт ли она, бежит, или её уносит по этой длинной светлой линии? По обе стороны линии — стены тьмы, такой густой и угрожающей, что она поняла: безопасность — только в свете. От этой узкой светлой тропы поднимаются клубы тумана, одни белые, другие золотые. Рядом с ней они — только сгустки пара, а вдалеке как будто образуют фигуры и формы. Но как только она приближается, все эти образования растворяются.

Пирамида. Она видит это грандиозное сооружение будто с расстояния. С её скатов поднимаются полоски огня, похожие на те, что срывались с пальцев Голоса. Гвеннан приблизилась, и пирамида исчезла. На её месте появилось колесо, оно стояло как преграда, не давало ей пройти. В нём сверкала пятиконечная звезда, на каждом сё конце — огненный шар, и от них тоже исходят лучи Силы.

Колесо поблекло, исчезло. А впереди замерцал хорошо знакомый символ — часть того, что вырезано на деревянной двери сё собственного дома. Анк — ключ — и от его рукояти, от двойной петли вздымаются лучи Силы…

Ей уже не холодно, всё её тело омывает тепло и ощущение мира, чувство Силы, прирученной, служащей свету.

Она прошла через туман, образовывавший анк.

И вот возник знак подвески — полная луна, увенчанная полумесяцем. Теперь лучи исходили от концов рогов — и не наружу, а внутрь от каждого рога, они ограждали Гвеннан от стены мрака. И знак подвески не рассеивался, не превращался в туман, из которого сгустился. Его лучи образовали дверь, через которую сё пронесло.

А что дальше? Её встречали. Тут были те, чьи лица ей знакомы по другим временам, и она рада их видеть. У неё сохранились смутные воспоминания о поездке верхом — не на земной лошади, а на животном, гордо несущем голову с единственным, украшенным золотой спиралью рогом. Она вошла в большой дворец, в котором толпилось множество людей: мужчины в великолепных кольчугах под плащами тонкого шёлка, украшенными драгоценными камнями и нитями жемчуга, женщины, платья которых были как будто сплетены из солнечных лучей и морской пены.

…Но не всё здесь свет. Она бежала, тело сё было напряжено от страха, сердце так колотилось в груди, что вот-вот могло вырваться из неё, она бежала по улице, все двери на которой были закрыты, её преследовала страшная опасность, а она должна была из последних сил бежать от неё.

…Она лежала на грязной соломе, горло пересохло от жажды, сквозь пробоину в обрушившейся стене било жаркое солнце. В ноздрях у неё стоял запах разложения — это разлагалось её смертное тело, гнило ещё до того, как лишилось жизни, и она про себя взывала к смерти, такой безжалостной, потому что никак не приходила.

…Лес, в котором деревья временами превращаются в женщин. Они насмехались над ней, когда она пыталась увернуться от цеплявшейся ветви или найти проход между стволами, которые сдвигались, преграждая ей путь.