Ночь – мой дом

Движение началось одновременно справа и слева. Он ощутил только, как концы заточек уперлись ему в барабанные перепонки. Самих заточек он не видел, но разглядел ту, которую Бэзил Чигис вытащил из складок своей тюремной робы. Тонкий металлический стержень длиной с половину бильярдного кия. Бэзилу пришлось согнуть руку в локте, чтобы приставить конец стержня к ямке на горле Джо. Потом Бэзил потянулся назад и вытащил что-то из-за пояса. Джо захотелось тут же забыть то, что он увидел. Он не хотел верить, что эта вещь — здесь, в этой комнате, рядом с ними. Бэзил Чигис поднял мясницкий молоток высоко над задним концом длинной заточки.

«Богородице Дево, радуйся, — мысленно пробормотал Джо, — благодатная Мария…»

Он забыл, как дальше. Он шесть лет прослужил мальчишкой-алтарником, но забыл, как дальше.

Глаза Бэзила Чигиса не переменились. В них не читалось никакого ясного намерения. Его левая кисть сжала металлический стержень. Правая — ручку молотка. Один взмах рукой — и металл проткнет Джо горло, войдет в его тело, пронзит его сердце.

«…Господь с тобою. Помилуй нас, Господи, и за дары Твоя мы…»

Нет-нет. Это благодарственная, ее читают перед обедом. «Богородице» — там по-другому. Там вот как…

Он не мог вспомнить.

«Отче наш, иже еси на небесех, остави нам долги наша, яко же и мы…»

Дверь в камеру открылась, и вошел Эмиль Лоусон. Он подошел к кружку, опустился на колени справа от Бэзила Чигиса и слегка наклонил голову к Джо.

— Я слышал, что ты миленький, — проговорил он. — Оказывается, это не вранье. — Он погладил щетину на щеках. — Можешь придумать что-нибудь такое, что я не могу сейчас у тебя отобрать?

Джо подумал: мою душу? Но в этом месте, в этом мраке они запросто могут забрать и ее.

Черт побери, не стану я отвечать ему.

Эмиль Лоусон произнес:

— Отвечай на мой вопрос, а не то вырву тебе глаз и скормлю его Бэзилу.

— Нет, — сказал Джо, — нет ничего такого, чего ты не можешь отобрать.

Эмиль Лоусон вытер пол ладонью и уселся.

— Хочешь, чтобы мы ушли? — осведомился он. — Чтобы нас не было в твоей камере сегодня ночью?

— Хочу.

— Тебя попросили кое-что сделать для мистера Пескаторе, но ты отказался.

— Я не отказывался. Окончательное решение зависело не от меня.

Заточка, прижатая к горлу Джо, скользнула в его поту, сбоку проехала по шее, сорвала кусочек кожи. Бэзил Чигис снова приставил ее к ямке на его горле.

— Твой папаша, — кивнул Эмиль Лоусон. — Легавый. Что он должен был сделать?

Что?

— Ты сам знаешь, что он должен был сделать.

— Давай сделаем вид, что я не знаю. Отвечай на вопрос.

Джо медленно набрал побольше воздуха:

— Брендан Лумис.

— И что там насчет него?

— Предварительное заключение. Послезавтра у него суд.

Эмиль Лоусон заплел пальцы за головой и усмехнулся:

— И твой папаша должен был его пришить, но сказал «нет».

— Ну да.

— Нет, он сказал «да».

— Он сказал «нет».

Эмиль Лоусон покачал головой:

— Ты скажешь первому же человеку Пескаторе, которого встретишь, что твой отец передал тебе пару слов через тюремщика. Передал, что позаботится о Бренни Лумисе. А еще — что он выяснил, где спит по ночам Альберт Уайт. И что он передал тебе адресок для старика Пескаторе. Но этот адрес ты скажешь ему только при личной встрече. Ты меня внимательно слушаешь, красавчик?

Джо кивнул.

Эмиль Лоусон протянул Джо какую-то вещь, завернутую в промасленную тряпку. Джо развернул. Еще одна заточка, небольшая, очень тонкая, чуть толще гвоздя. Когда-то это была отвертка, которой добрые люди закручивали винтики в очках. Но отвертка не бывает такой острой. Наконечник был как шип у розы. Джо, не нажимая, провел по нему ладонью и порезался.

Они отвели заточки от его ушей и горла.

Эмиль наклонился к нему:

— Когда ты окажешься достаточно близко, чтобы шептать Пескаторе на ухо, проткни этой штукой его сучьи мозги. — Он пожал плечами. — Ну, или глотку. Главное — чтобы наверняка.

— Я думал, ты на него работаешь, — проговорил Джо.

— Я работаю сам на себя. — Эмиль Лоусон покачал головой. — Я проворачивал для его ребят кое-какие делишки, когда мне платили. Но теперь мне платит кое-кто другой.

— Альберт Уайт, — предположил Джо.

— Да, он мой босс. — Эмиль Лоусон наклонился ближе и слегка потрепал Джо по щеке. — А теперь он и твой босс тоже.

На небольшом клочке земли за своим домом на Кей-стрит Томас Коглин развел огород. Он уже много лет занимался им с переменным успехом, но в последние два года после смерти Эллен у него не осталось ничего, кроме времени, и благодаря этому, продавая излишек урожая, он даже начал получать некоторую прибыль.