Ночь на перекрестке

Наконец Мегрэ и Люкас умолкли и каждый предался собственным раздумьям. К девяти часам после двух-трех рюмок поддельного кальвадоса они вновь выбрались на автостраду. Немного походили туда и обратно и зашагали к перекрестку.

 — Что-то госпожа Гольдберг не едет, — заметил Люкас.

 — Хотел бы я знать, чего это ради ее покойный супруг притащился сюда. Шампанское и жареный миндаль!.. Скажи, в его карманах нашли брильянты?

 — Нет. В них ничего не было. А в бумажнике нашли две купюры по тысяче франков и несколько франков отдельно.

Гараж был все еще освещен. От внимания Мегрэ не ускользнуло, что жилой дом г-на Оскара стоял не у обочины, а позади мастерской, которая загораживала его со стороны шоссе, откуда окна дома не были видны.

Механик в комбинезоне закусывал, примостившись на подножке одной из машин. И вдруг из придорожного мрака, в считанных шагах от Мегрэ и Люкаса, вынырнул сам «гаражист» — г-н Оскар.

 — Добрый вечер, господа!

 — Добрый вечер, — нехотя процедил Мегрэ.

 — Какая чудесная ночь! Если и дальше так пойдет, то на Пасху у нас будет преотличная погода.

 — Скажите-ка, — грубо прервал его лирику комиссар, — ваша лавочка открыта всю ночь?

 — Не то чтобы открыта, но просто на ночь всегда остается сторож. Он спит на раскладушке. Ворота заперты. А постоянные клиенты, если им что понадобится, приходят и звонят.

 — Много машин проходит в ночное время?

 — Не сказать, что много, но все-таки… Идут грузовики с продовольствием для парижского рынка. Наш край славится ранними овощами, особенно кресс-салатом. Его выращивают в проточной воде… А иной раз кому-то нужно дозаправиться. Или требуется мелкий ремонт… Не зайдете ли выпить чего-нибудь?

 — Благодарю, нет.

 — Напрасно отказываетесь. Но не буду настаивать. Скажите, а вы уже разобрались в этой истории с автомобилями? А то ведь г-н Мишонне этого так не оставит. Он заболел этим делом. Не успокоится. Особенно если ему сразу не дадут другую «шестерку».

Вдали возникли и, приближаясь, стали увеличиваться слепящие фары. Гудение мотора на высокой ноте… Машина пронеслась.

 — Это врач из Этампа. Ездил на консилиум в Арпажон. А тамошний доктор, видать, задержал его на ужин.

 — Вы что же, узнаете любую проезжающую машину?

 — Во всяком случае, многие. Вот смотрите. Видите фары? Это везут кресс-салат в Париж. На рынок. Этот шофер всегда включает дальний свет и обязательно едет по середине проезжей части. В общем, занимает всю ширину дороги. Эй, Жюль! Здорово!

Из высокой кабины проезжающего грузовика послышалось ответное приветствие, и тут же перед глазами появился удаляющийся красный огонек, быстро растворившийся в ночи.

Где-то далеко прополз пассажирский поезд — светящаяся гусеница в хаосе темноты.

 — Это экспресс. Значит, сейчас двадцать один тридцать две… Так вы действительно не хотите выпить?.. Эй, Жожо! Кончишь ужинать — проверь третью бензоколонку, она чего-то барахлит.

И еще одна пара фар. И вновь промчалась машина. Опять не госпожа Гольдберг.

Мегрэ непрерывно курил. Оставив г-на Оскара перед его гаражом, он принялся расхаживать взад и вперед. Люкас следовал за ним и вполголоса разговаривал с самим собой.

В доме Трех вдов — ни одного освещенного окна. Раз десять Мегрэ прошел мимо решетчатых ворот и всякий раз устремлм взгляд в сторону комнаты Эльзы.

Затем смотрел на новехонькую, но лишенную всякого стиля виллу Мишонне с воротами из полированного дуба и смешным, несуразным садиком.

Еще раз взглянул на гараж, на механика, занятого починкой бензоколонки, на г-на Оскара, который, засунув руки в карманы брюк, давал механику советы.

Грузовик, следовавший из Этампа в направлении Парижа, остановился для заправки. На груде овощей возлежал сопровождающий груз спящий человек. Этот рейс он совершал еженощно в одни и те же часы.

 — Тридцать литров.

 — Как жизнь?

 — Ничего, живем.

Механик залил бензин, завернул пробку, шофер со скрежетом включил передачу. Набрав скорость, машина скрылась на спуске перед въездом в Арпажон.

 — Она уже не приедет, — вздохнул Люкас. — Вероятно, решила переночевать в Париже.

Еще три раза они прошагали туда и обратно по стометровому отрезку у перекрестка, после чего Мегрэ внезапно свернул на Авренвиль. Дойдя до трактира, он обнаружил, что огни, кроме одной лампочки, погашены, в зале никого нет.

 — По-моему, сюда едет машина.

Оба оглянулись. В самом деле, лучи фар сверлили темноту. Машина катила к деревне. Свернув с шоссе, водитель подъехал к гаражу и затормозил. Послышался его голос.

 — Спрашивает, как ехать дальше, — сказал Люкас.

Автомобиль вновь тронулся и стал приближаться, высвечивая телеграфные столбы. Мегрэ и Люкас попали в световой конус. Они стояли прямо перед входом в трактир.

Бесшумно сработали тормоза. Из машины вышел шофер и открыл заднюю дверцу.

 — Это точно здесь? — спросил женский голос изнутри.

 — Да, мадам, мы приехали в Авренвиль. И вот посмотрите — над дверью еловая ветка.

Из машины высунулась женская нога в шелковом чулке. Нога ступила на асфальт. «На этой даме, надо думать, меховое манто», — почему-то мелькнуло в голове у Мегрэ, и он шагнул навстречу вновь прибывшей.