Ночь на площади искусств

Вскоре площадь затихла. В этой тишине Ткаллер вновь стал погружаться в сон и вдруг услышал неподалеку от себя какой-то скрежет. Нехотя, лениво приоткрыл глаза и увидел в углу мышку. Обманутая тишиной, мышка подбежала к нотному листу, упавшему со стола. Принюхалась. Обстоятельно принюхалась — и вдруг, пискнув, не побежала, а буквально поползла в свой уголок. Ткаллеру показалось, что, едва вдохнув запах компьютерной распечатки, несчастное животное еле волочит задние лапки. Ткаллер ждал, но мышка больше не появлялась.

— Даже мыши, уж на что любители погрызть бумагу, и те шарахаются. А славно было бы, если б мыши изгрызли бы партитуры и партии в порошок… — уже во сне подумал Ткаллер и улыбнулся.

Поначалу он спал довольно спокойно, но затем начались невероятно странные видения. В непролазной тьме возник негромкий тревожный звук — будто его выдували из медного геликона вялыми губами. Постепенно гул начал разрастаться, и по мере нагнетания звука тьма рассеивалась. И вот всюду появились какие-то разрисованные хохочущие и плачущие театральные маски. Они крутились, будто в цветном калейдоскопе, и голосили:

— Внимание! Внимание! Спешите на грандиозное представление мышиного мюзик-холла от нашего гостя компьютера «Кондзё». В нашей программе оратория «От свадебного пения до погребального представления!». Спешите приобрести билеты! Интермедия повторению не подлежит!

Покричав зазывно, маски исчезли, и из серой мглы показались на удивление важные, спокойные и даже грустные кошки. В трауре — под черными вуалями, на лапках — ажурные чулочки с алыми подвязочками. Навстречу им двигались мыши в свадебных кружевах. Мыши и кошки почтительно раскланивались, будто выражая друг другу соболезнование. Когда их собралось очень много, явилась строгая пожилая дама. Сразу она подошла к Александру Т калл еру.

— Здравствуй, победитель.

Ткаллер пригляделся и остолбенел: это была графиня из детства, угостившая его огненно-горьким яблоком.

— Графиня?

— Здесь я не графиня. Я — мать этого дома. А вот мои внучата, — она указала на мышей и кошек и подала им знак. Внучата шеренгой последовали за ней.

— Алекс, ты тоже с нами, — негромко и строго распорядилась графиня.

И вот Ткаллер неспешно идет холодным коридором, замыкая эту мышино-кошачью процессию. Входят в концертный зал. Тут все вроде бы по-прежнему: сияет хрустальная люстра, на стенах портреты композиторов, блестит инкрустированный паркет. Но что-то изменилось… Кресла. Все та же великолепная бархатная обивка… Только чередуются, как клетки на шахматной доске: черное, винно-красное. Опять черное, опять бордо. Так по всем рядам, кроме последнего. Там сплошь чернота.

— Кто распорядился заменить кресла? — громко спросил Ткаллер.

— Я, — ответила дама, — Так, во-первых, эффектнее. А во-вторых, красные места занимают брачующиеся в этот день, а черные — те, кому суждено умереть.

— А последний ряд?

— Умирающих всегда больше. Семьи заводят далеко не все, а смерть — удел общий.

— Зато некоторые вступают в брак не один раз!

Графиня задумалась.

— Все равно. По очкам и всем нотам побеждает смерть.

Пока Ткаллер беседовал с графиней, в зале начались беспорядки. Коты и кошки вдруг решили бракосочетаться. Они прогоняли с бордовых кресел мышей в свадебных нарядах, ловили их в свои траурные вуали, словно в сети. Затем подхватили партитуру Свадебного марша, водрузили ее на сцене и украсили цветами и копчеными сосисками. Оставшиеся на свободе мыши решили расправиться с партитурой Траурного марша — изгрызть! Превратить в кучу бумажной пыли! И обнести эту кучу мышиным пометом. Но компьютерная бумага была обработана особым ядом, и грызуны отползали в полуобморочном состоянии, едва волоча задние лапки.

Старуха пыталась призвать всех к порядку, но вражда разрасталась. Зал предстал перед Ткаллером полем жесточайшей битвы. Графиня не могла успокоить враждующих и кивнула камердинеру в ливрее. Тот распахнул двойные двери, и зал начал заполняться престранными существами — очевидно, тоже внучатами графини. Устанавливать порядок явились чудища с бычьими, ослиными и львиными мордами, с женскими торсами — в глаза директору бросились обнаженные груди необыкновенной белизны, торчащие соски величиной с маслину. Зал загудел, зашатался, как при землетрясении. Расправа с непослушными мышами и кошками была жестокой. Ткаллер искал глазами графиню, но ее нигде не было. Тогда он бросился к запасному выходу — закрыт! У главных дверей стоял здоровенный камердинер.

— Вы из каких будете, почтеннейший? Из красненьких или черненьких? — усмехнулся тот.

— Пусти, — умолял Ткаллер, протягивая тугой бумажник.

— Не положено. Будет концерт.

— Пусти! — Ткаллер попытался оттолкнуть камердинера, но руки ему заломили два непонятных существа.

— Все места уже заняты, — вырывался Ткаллер.

— Вам оставлено. Почетное.

— Нет!

— Вы сами затеяли этот компьютерный путч. И теперь бежать?