Ночь на площади искусств

До начала оставалось менее получаса. Вдруг толпа еще более оживилась: к клетке знаменитого Мануэля пробирался тоже знаменитый артист и бунтарь Пауль Гендель Второй с пеликаном. Пауля только что опять выпустили из полиции, выпустил сам полковник, так как концерты на помостах уже прошли и теперь нечего было опасаться скандальных срывов. У дверей полиции Генделя поджидал его страстный почитатель — Карлик. Гендель приподнял верного поклонника, обнял и спросил, не его ли встречать собралось столько народу на площади.

— Увы, мой друг, — сморщился Карлик. — Встречают петуха Мануэля.

— Кого, этого картавого? Он тоже претендует на роль глашатая эпохи? Что ж, посмотрим! Пеликан, вперед!

Карлик, не утруждая себя излишней вежливостью, расталкивал толпу:

— Пропустите знаменитых артистов! Дайте же дорогу, уроды!

Гендель шел степенно, так же степенно шел на позолоченной цепочке пеликан. Подойдя к клетке, Гендель молча рассматривал Мануэля взглядом опытного ярмарочного покупателя.

— Нет, ты только вглядись, мой друг! — апеллировал он к Карлику, дважды нарочито медленно обойдя вокруг клетки, — Взгляд тупой до одури, показушная амбиция и гонор! Единственное, что замечательно, — гребешок. Спору нет, хорош. А вот кукарекнет ли кстати? Эй, ты! — наступал Гендель на Франсиско, — Пусть твой кудкудашник подаст голос!

Франсиско даже не повернул головы в сторону Генделя Второго, он лишь показал нахалу сальный от жареной баранины шиш. В публике послышались смешки, но ни шиш, ни смешки Пауля не смутили. Он продолжал высмеивать знаменитость, сравнивая «бульонную петушатину» со своим изящным пеликаном.

— Не отвлекайте Мануэля! — протестовал Франсиско, — Иначе может случиться непоправимое!

— Какого Мануэля? — скорчил гримасу Гендель, — Разве можно сравнить настоящего Мануэля с этим гонористым выпорком? Мы ж с настоящим Мануэлем встречались год назад в Турине!

— Как? Разве это не настоящий?!

— В том-то и дело! Настоящий Мануэль уже стар, немощен и безголос. Пройдоха Франсиско возит подставную птичку, которая не только ни черта не предсказывает, но и поет-то кое-как! Такие пристраиваются по принципу: насест ищи повыше, а кукарекай потише!

— Я протестую! Мануэль никогда в жизни в Турине не бывал! — вмиг побагровел Франсиско, — Ты за эту клевету поплатишься, садист пеликаний! Всем известно, что при дрессировке ты истязаешь несчастную птицу до полусмерти и кормишь горячими гвоздями!

— Ложь! Как-кая ложь! — выскочил будто из-под земли Карлик. Он запрыгнул на повозку, чтобы его могли видеть и слышать, — Я свидетель чуткого, даже братского отношения Пауля к пеликану!

Франсиско пытался стащить Карлика с повозки, но тот крепко держался за прутья клетки, продолжая ораторствовать в защиту Генделя и пеликана. Наконец Франсиско удалось спихнуть «визгливого коротышку» обратно в толпу, но тот тут же кинулся на великана врукопашную. Франсиско отбрасывал его легко, будто мячик, Карлик же мячиком тут же подпрыгивал с земли и снова нападал на толстяка. Многих забавляла эта драчка и поражала абсолютная, как у бультерьера, нечувствительность Карлика к боли. Даже Пауль стоял удивленный, не соображая, что надо бы защитить маленького друга. Лишь пеликан, воспользовавшись моментом, подошел незаметно к клетке, просунул огромный клюв и попытался достать нахохлившегося петушка. Мануэль отскочил в сторону, закудахтал испуганно. Тут уж Франсиско стало не до забав. Он достал свой револьвер и, не медля ни секунды, пальнул вверх.

— Не сметь! Всем от повозки! На пять шагов! — вопил Франсиско, — Считаю до трех! Раз! Два!..

Толпа в страхе отпрянула. Многие спешно пробирались назад. Лишь Карлик присел, изогнулся, как кошка перед прыжком, выбирая удобный момент. Бесстрашием и отвагой горели его глаза.

— Не подходить! Стреляю без предупреждения! — крутил револьвером в воздухе Франсиско.

— Куда вы? — взывал к толпе Карлик, — Сейчас мы его завалим!

— Стоять! — снова предупреждал Франсиско.

На шум прибежал, запыхавшись, полковник со своей командой. Увидев Пауля с Карликом, полковник закипел:

— Опять вы, мерзавцы! Но уж теперь у меня… Кто стрелял?

— Этот! Этот! — указывали из толпы на Франсиско.

— Сюда, — властно протянул руку за револьвером полковник.

— У меня документ на право ношения.

— Разберемся, — сказал полковник, выкручивая оружие из пальцев, — Палить на центральной площади при тысячном скоплении народа? Да в своем ли ты петушином уме?

— У меня холостые патроны, — оправдывался Франсиско, — Это револьвер из театрального реквизита.

Но в толпе не желали слушать оправданий. Осмелев, принялись негодовать вовсю. Тут уж припомнили Франсиско и то, что сольный концерт Мануэля отменил, и что петух вообще сомнительный…

— Мало того, что это не Мануэль! — выкрикивал Пауль, — Так это еще и не Франсиско.

— Позвольте, я же смотрел все его документы, — выступил в защиту справедливости полковник, — Копия университетского диплома, заверенная двумя нотариусами, паспорт на петуха, на Франсиско.