Ночь на троих (СИ)

Но едва я успеваю сделать второй мазок оранжевым цветом, дверь в мою студию распахивается, с грохотом ударяясь о стену, а на пороге стоит…

— Миша? Ты чего?

— Увидел, в каком из окон загорелся свет и решил посмотреть твою студию сам, раз ты не захотела показывать.

Это уже слишком!

— У меня были на то причины, — хмурюсь. Он… немного пугает.

Миша закрывает за собой дверь и останавливается внутри комнаты. Здесь катастрофически мало места, при таком раскладе между нами едва найдется три шага.

Он осматривает стены, увешанные рисунками, у меня учащается пульс. Я не хочу, чтобы смотрел! Не хочу, чтобы был здесь!

Его взгляд останавливается на наброске мужского мускулистого торса, который я по памяти рисовала с Данияра и Демьяна. И мне становится еще хуже…

— Такие нравятся, да? — злится он, кивая на рисунок.

— Прости, что? – я правда не понимаю, что он несет. Мне становится хуже, сердце отбивает сумасшедший ритм.

— Я спросил, такие ли тебе нравятся? Потому что хоть убей не пойму чё ты от меня весь день носом вертишь. Не подхожу тебе? А ты себя в зеркало-то видела? Радоваться должна, что я тебя гулять позвал! Радоваться и стонать подо мной от счастья!

— Что ты несешь? — из глаз брызгают слезы, это перебор! Мне так обидно, что я не могу даже взять себя в руки и дать ему отпор.

Он подходит ко мне, хватает за руки, смотрит прямо в лицо. Ужасный, противный! Ненавижу!

— Правду, дура ты. Правду!

— Уходи немедленно! Я тебя видеть не хочу!

— Ну уже нет, — он противно усмехается и мне становится еще страшнее. — Я трахну тебя, а потом уйду. Надо как-то отрабатывать два потраченных вечера впустую.

Глава 11. Кира

Я совершенно точно не собираюсь становиться жертвой этого тупого психа и отдавать ему свой первый секс. Я до ужаса сильно боюсь насилия в любых его проявлениях, от новостей о таком у меня сводит все органы от страха. Дома меня воспитывали в тепличных условиях, как девочку-принцессу, и несмотря на то, что я и правда слабая принцесса, сейчас я готова бороться до конца.

Именно поэтому я не даю своему страху сожрать себя, уверенно бью коленом Мише между ног, и когда он сгибается пополам, не нахожу ничего лучше, кроме как выбежать из студии и закрыть его на ключ, который как всегда лежал у меня в кармане.

— А ну выпусти меня! — кричит Миша. Я слышу громкие шаги, а потом два сильных стука в дверь.

И… и вот в эту секунду меня прорывает…

Дверь он вряд ли выбьет — она крепкая с хорошим замком. В окно тоже не выйдет — высоко. Он не выберется, но вот вопрос: кто из нас все-таки в ловушке?

Слезы застилают глаза, голова начинает кружиться, тошнота вместе с горьким комом подходит к горлу и я взрываюсь, начиная громко и горько плакать.

Это всё было очень быстро, не знаю, кажется, с момента, как Миша открыл дверь в студию и до того, как я его там закрыла прошло не больше двух минут, но от этого почему-то совсем не легче.

Наоборот.

Сначала я держала себя в руках, а теперь, когда оказалась в сомнительной безопасности, не могу собрать себя в кучу. Сжимаю в руке ключ до острой боли в ладони и реву так сильно, что в горле становится дико больно.

Миша кричит, злится, колотит по двери руками и ногами, обещает добраться до меня и сделать все, что я заслужила, но я толком не слышу его слов из-за собственных рыданий.

Только обрывки фраз и какие-то звуки, что-то падает, разбивается, мне так страшно! Руки дрожат и я просто не понимаю, что мне делать.

Закрыть его и просто уйти? А как идти, когда ноги не держат? Да и оставить его тут как-то… Не знаю. Я просто ничего не понимаю!

Просто плачу и не могу собрать ни единой мысли, прислоняюсь к стене и закрываю руками рот, чтобы не кричать слишком сильно. В здании наверняка еще есть люди, да и Мише знать, в каком я состоянии, лучше не стоит.

А потом… Я вздрагиваю, потому что звонит телефон. Телефон! Я же могу позвонить! От шока и страха не смогла сообразить ничего. Достаю его из кармана, на экране имя Демьяна и я понимаю, что это лучший вариант! Осталось только надеяться, что он не обижен на меня и захочет помочь.

Беру трубку, но голос оттуда Данияра, а не Демы.

— Ты где? — сразу спрашивает он, и из моего рта вырывается громкий всхлип. — Э-эй, хулиганье, ты где? Ты плачешь?

Его голос обеспокоенный, он еще пару раз повторяет эти фразы, и мне приходится сделать глубокий вздох, чтобы просто начать говорить.

— Я… я, — заикаюсь, пытаясь выговорить хоть слово. — Заберите меня.

Выговариваю, и начинаю плакать еще сильнее, моля их обоих, чтобы увезли меня домой.

— Где ты? — стальным тоном, злым. Отвечаю, что на студии, и он бросает трубку, говоря напоследок: — Пару минут.

И все эти долгие, ужасно долгие несколько минут становятся диким ожиданием. Я все еще не могу собрать себя в кучу и перестать плакать, мне дико холодно от этого страха, трясет, словно я на электрическом стуле.