Ночь над водой

– Как ты можешь смеяться? Ведь произошла трагедия!

Элизабет восхищалась нацистами. Она говорила по-немецки – благодаря немке-гувернантке, задержавшейся в семье Оксенфордов дольше других воспитателей и учителей, обе сестры хорошо знали немецкий, – несколько раз ездила в Берлин и дважды обедала с самим фюрером. Маргарет считала нацистов снобами, которым льстило восхищение английской аристократки.

Маргарет повернулась к Элизабет:

– Настало время всем нам подняться против этих бандитов.

– Они не бандиты! – возмутилась Элизабет. – Это гордые, сильные, чистокровные арийцы, и то, что наша страна вступила с ними в войну, – настоящая трагедия. Отец прав – белые люди уничтожат друг друга, и мир достанется полукровкам и евреям.

Маргарет не желала слушать эту галиматью.

– Не вижу в евреях ничего плохого! – воскликнула она.

Отец поднял вверх палец:

– В них нет ничего плохого, когда они знают свое место.

– Согласно твоей фашистской теории, это место под каблуком солдатского сапога. – Она чуть не сказала «согласно твоей мерзейшей теории», но вдруг испугалась и сдержалась. Слишком сильно сердить отца было небезопасно.

– А по твоей большевистской теории, евреи должны всеми командовать! – вскинулась Элизабет.

– Я не большевичка, я – социалистка.

Перси, передразнивая акцент матери, печально произнес:

– Это немыслимо, дорогая, ты же принадлежишь к англиканской церкви.

Маргарет против собственного желания опять расхохоталась, и снова ее смех возмутил сестру:

– Ты хочешь разрушить все чистое и прекрасное, которое для тебя лишь повод для смеха.

Этот выпад вряд ли заслуживал ответа, но Маргарет все же хотелось высказать свою точку зрения. Она повернулась к отцу:

– Ну, насчет Невилла Чемберлена я с тобой согласна. Он значительно ослабил наши военные позиции, позволив фашистам захватить Испанию. Теперь враг не только на востоке, но и на западе.

– Чемберлен вовсе не отдал Испанию фашистам, – возразил отец. – Британия подписала с Германией, Италией и Францией пакт о невмешательстве. Мы всего лишь оставались верны своему слову.

Это было сплошное лицемерие, что он сам хорошо понимал. Маргарет даже покраснела от возмущения.

– Мы оставались верны своему слову, тогда как немцы и итальянцы нарушили свое! – запротестовала она. – Потому-то фашисты получили оружие, а демократам не помог никто… Кроме героев-добровольцев.

Воцарилась неловкая тишина, которую нарушила мать:

– Мне ужасно жаль, что Ян погиб, дорогая, но он оказывал на тебя очень дурное влияние.

Внезапно Маргарет почувствовала, что сейчас разрыдается.

Ян Рочдейл воплощал все лучшее, что пока случилось в ее жизни, и боль при мысли о его смерти душила ее.

Годами она танцевала на охотничьих балах с пустоголовыми аристократами, юношами, у которых на уме не было ничего, кроме охоты и выпивки, и Маргарет уже почти отчаялась встретить человека своего возраста, такого, который был бы ей интересен. Ян вошел в ее жизнь как луч света; после его смерти она прозябала во мраке.

Он учился в Оксфорде на последнем курсе. Маргарет хотела бы поступить в университет, но вряд ли бы ее приняли: она не окончила школу. Однако Маргарет очень много читала – а что еще делать! – и радовалась встрече с человеком своего круга, с кем можно было обсуждать самые разные идеи. Он без какой-либо демонстрации чувства своего превосходства умел объяснять непонятные для нее вещи. Ян оказался самым здравомыслящим человеком из всех, с кем ей довелось познакомиться, он обладал безграничным терпением в споре и был начисто лишен интеллектуального тщеславия – никогда не делал вида, что понимает, если чего-то недопонимал. И Маргарет полюбила его с первой же встречи.

Долгое время она не воспринимала свое чувство к нему как любовь. Но однажды он объяснился с ней – неловко, с трудом подбирая слова, что было для него нехарактерно, – в конце концов выдавив: «Я думаю, что я тебя люблю. Это все испортит?» И тогда она радостно осознала, что тоже влюблена.

Он изменил всю ее жизнь. Маргарет словно перебралась в другую страну, где все было по-иному: пейзаж, погода, люди, еда. Ее все радовало. Тяготы жизни в родительском доме стали казаться мелочью.

Ян продолжал быть светочем в ее судьбе и после того, как вступил в Интернациональную бригаду и уехал в Испанию сражаться за законное социалистическое правительство против фашистских мятежников. Она гордилась им, потому что он смело отстаивал свои убеждения и был готов пойти на смерть за дело, в которое верил. Изредка от него приходили письма. Однажды он прислал стихи. Затем она получила письмо, где говорилось, что Ян погиб – его разорвало на части прямым попаданием снаряда, и Маргарет почувствовала, что ее жизнь кончилась.

– Дурное влияние, – с горечью повторила она слова матери. – Конечно. Ведь он научил меня ставить под сомнение догмы, не верить лжи, ненавидеть невежество и презирать лицемерие. Потому я и не вписываюсь в цивилизованное общество.