Ночь огня

— Слава Аллаху, отек спал. Вы просто слишком много ходите. Да и мнительность делает свое дело. В конце концов, ведь вы уроженец Стамбула. — Доктор указал на одного из критян: — Видите этого несчастного? Не смотрите на его одежду, раньше он был богатым крестьянином. Владел пашней, виноградными лозами, оливковыми рощами. Десяток нищих кормился у его дверей. А теперь, волей падишаха, от всего этого остался только осколок свинца, который уже пять лет ворочается у него в черепе, и больше ничего. Сохрани Аллах пережить такое. А вам чего бояться? Но все-таки утомляться не стоит. Растянитесь на кровати, с книгой в руке... Дорогой мой, вас ведь ни к чему не принуждают.

В этой ситуации мне оставалось лишь взять свою трость и выйти на улицу, продолжая хромать, хотя никакой необходимости в этом уже не было. Уходя, я с волнением в голосе обратился к Селим-бею:

— Я вот что хотел сказать. Вчера ваши сестры милостиво заехали ко мне и уверяли, что обижаются, поскольку я их не навещаю... В этом нет моей вины... Просто времени не нашел.

Доктор похлопал меня по спине и рассмеялся:

— Да уж, конечно... Разве девушки церковного квартала оставят вам хоть немного свободного времени? Ну, в добрый час! Мы ждем вас...

Ждем, но когда? Если я явлюсь без приглашения, то могу проявить слабость и нерешительность, повернув назад у самых ворот дома. Я потерпел поражение и не знал, что делать.

В этот момент мне в голову пришло совершенно ребяческое решение: каймакам! Если я скажу ему, что сестры Селим-бея вчера приезжали с визитом и осыпали меня упреками, он обязательно меня поддержит, а может быть, решит и сам пойти вместе со мной. Можно сделать и по-другому. Я предложу ему прогулку в экипаже. Мы поедем в сторону Кюллюка, подышать свежим воздухом. Каймакам не откажется от такого предложения, при условии, что ему не придется ни за что платить. А потом, проезжая мимо дома Селим-бея, я найду какой-нибудь способ...

Я понимал, что каймакам, если он будет рядом, станет мне своего рода покровителем и страх исчезнет. Его привычно приподнятое настроение и болтливость отвлекут на себя внимание сестер, а я смогу разглядывать Афифе сколько захочу. Но для этого нужно было, по крайней мере, дождаться послеобеденного времени.

Стук в висках напоминал о вчерашнем приступе, но, когда пересекал базарную площадь, я почувствовал неожиданную легкость в больной ноге. У одной из лавочек, торгующих тканями, я заметил повозку... Домашние Селим-бея использовали ее, когда отправлялись куда-нибудь по делам. В ней они провожали моих отца и мать до подножия горы Манастыр. Возница присел на корточки у забора и, придерживая хлыст коленями, ел хлеб.

Я направился к нему, намереваясь потребовать, чтобы он забрал меня после обеда от здания управы. Невольно глянув в другую сторону, я увидел старшую сестру, которая сидела на стуле у прилавка.

Поначалу я продолжил идти в том же темпе, глядя строго перед собой. Но через сорок-пятьдесят шагов я вдруг развернулся и, не снижая скорости, направился к лавке.

Старшая сестра сосредоточенно перебирала мотки шелковых нитей в коробке. Увидев меня, она встала и, радостно улыбаясь, обратилась к сестре, которая стояла в глубине лавки, повернувшись к нам спиной:

— Фофо, смотри, кто пришел!

Вопреки ожиданиям, я был совершенно спокоен. С улыбкой и безо всякого смущения я смотрел на Афифе, которая подошла ко мне и протянула руку в белой перчатке.

Сестры спросили, получаю ли я письма из Стамбула, и объяснили, что приехали на рынок за подарками для бедной греческой девушки, которая скоро выйдет замуж. Хотя сестры были заняты покупками гораздо больше, чем моей персоной, я не ушел, пока они не закончили своих дел.

Когда я вышел на свет, старшая сестра произнесла, глядя мне в лицо:

— По-моему, вы немного похудели.

— Мне тоже так кажется, — подтвердила Афифе, опустив вуаль.

Возница стряхнул крошки хлеба с красного платка, снял торбы с лошадиных морд и занял свое место.

— Вы, наверное, больше никогда к нам не приедете, Кемаль-бей, — сказала старшая сестра.

Склонив голову, я ответил:

— Отчего же, госпожа, я просто не хотел вас беспокоить.

— Разве вы нас побеспокоите? Завтра что? Среда... А потом мы приглашены на свадьбу. Еще через день, в пятницу, мы ждем вас к обеду, хорошо? Только не забудьте. А то на этот раз мы вас не простим.

Но вот возница поднял хлыст, и копыта застучали по грязным камням. У меня потемнело в глазах, но я заметил, как Афифе слегка подалась вперед, чтобы видеть меня, и улыбнулась из-под вуали. Заднее колесо повозки оцарапало носок моего ботинка.

Я стоял и смотрел вслед удаляющемуся экипажу. Если бы взгляд торговца из соседней лавочки не вывел меня из оцепенения, я простоял бы так еще намного дольше.

* * *

Иногда душными летними ночами в комнату влетает разъяренная пчела и с глухим, страшным гудением начинает назойливо биться о лампу. Она двигается так быстро, что лишь тени, вырастающие на стенах и потолке, позволяют следить за ней. И вы удивляетесь, откуда столько сил у этого создания и чего оно так настойчиво и яростно добивается.