Ночь падших ангелов

— Ну простите! — развела руками Аглая. — Просто не хотелось вас будить среди ночи.

— Вместо этого вы меня с ума однажды сведете, — мрачно предрек он. — Ладно… Будем считать, что этот вопрос решен. Но остается еще один, ради которого я и пригласил вас на это раннее свидание: мне все-таки необходимо связаться с вашим братом.

— Ни за что! Я вам уже сказала, что не позволю подвергать его риску!

— Нет большего риска, чем тот, которому он себя сам сейчас подвергает, шпионя в заведомо криминальной секте за ее основателями. Аглая, будьте благоразумны! Выдам вам служебный секрет: этой сектой уже занялись. Но ни привлечь ее основателей к ответу, ни хотя бы просто закрыть ее сейчас не получится, потому что все должно быть по закону, способному сломить даже заслон из дорогостоящих адвокатов! А для этого такая доказательная база необходима, какой сейчас просто нет! На данный момент мы не можем предъявить никаких серьезных обвинений ни Евстахову, ни его банде. Переданная вами девушка вселяет надежды, но ее еще надо разговорить. А вот если бы вы взялись помочь еще, всего лишь поделившись кое-какой информацией… Я не требую подвигов ни от вас, ни от вашего брата! Наш человек сумеет найти возможность всего лишь раз незаметно с ним побеседовать — и все! Просто выяснить у него те подробности, которых он не смог вам сообщить.

— Так что вам тогда мешает? Вы же знаете, где Ромку искать! И даже знаете, как он выглядит. Более того, у вас ведь наверняка даже его фото имеются в старом деле о той давней аварии. Или что, вы хотите получить мое официальное разрешение на встречу? Так оно вам вроде не требуется.

— Не требуется, да. Но есть в этом деле один нюанс: я на встречу с вашим братом пойти ни при каких условиях не могу, поскольку я очень хорошо известен в нашей местной криминальной среде. Беседа со мной посреди рынка, на глазах у бандитов, — это будет тот самый риск, которому вы бы не хотели его подвергать, ведь так? А если вместо меня к Роману отправится кто-то другой, так ведь он, в отличие от меня, будет ему неизвестен. И с таким человеком ваш брат сам откажется разговаривать. Не в той он сейчас ситуации, чтобы с ходу доверять заговорившему с ним незнакомому человеку. Вы понимаете, к чему я клоню? Вы могли бы мне дать какую-то вещь из вашего дома, которую Роман сразу смог бы узнать? И уже без всяких сомнений довериться ее предъявителю?

Аглая ответила не сразу, задумавшись. Следователь просил ее всего лишь о разговоре с Ромкой, но и это был риск. А что, если «святые отцы», узнав об утечке информации, каким-то образом догадаются, откуда она могла истекать? Но, с другой стороны, Ромка сам просил: ему нужна связь! И сообщенные им подробности могут ускорить его возвращение домой. Возвращение из этой проклятой секты, в которой у него и так никаких гарантий безопасности нет. Особенно при его характере да при той деятельности, которую он пытается там развивать.

— Валентин Петрович… — Аглая пристально посмотрела в глаза следаку. — Хорошо, я дам вам такую вещь. Но помните: если с Ромкой что-то случится по вашей вине, я вам никогда в жизни этого не прощу!

— Аглая, ну к чему эти лишние слова? — вздохнул тот, теряя терпение. — Или вы думаете, я сам ему зла желаю? Или жажду свою совесть отяготить?

— Не думаю. — Отвернувшись от него, Аглая нервно хрустнула сцепленными пальцами. — Простите. Что ж… Я сама ведь к вам первая обратилась. Так что будет вам разговор. Но чтобы после этого ваш человек исчез и больше Ромке на глаза не показывался!

17

В этот день Ромку на рынке снова пирожками кормили. Подошли две пожилые женщины с пакетом горячей выпечки и со словами:

— Вот, сынок, мы от Марии Петровны!

Он сразу догадался, кто это, хотя и не знал свою случайную связную по имени. Но пирожки! А кроме того, женщины были примерно ее ровесницы, и у них были такие же старомодные ридикюли, еще советских времен. И вообще, было в их облике что-то общее, располагающее к себе. Ромка с удовольствием провел в их обществе несколько минут, уплетая свежую выпечку. Правда, немного разочаровал их, когда, не решившись передавать таким путем информацию о суициде, сказал, что сообщений для передачи пока нет. Но пообещал своим добровольным помощницам, что непременно будет иметь их в виду после того, как они категорично заявили, что будут приходить сюда все по очереди, не реже двух раз в неделю. После чего распрощались с ним и ушли, картинно благословленные напоследок. А он снова остался на своем ненавистном посту, мрачно взирая на шкафа-надсмотрщика, на этот раз все-таки решившего с Ромкой заговорить.

— Ты тут что за собрания устраиваешь? — попытался наехать шкаф на Ромку.

— Какие надо, такие и устраиваю, — отрезал Ромка в ответ. — Вот когда отец Никодим будет недоволен моей работой, тогда и будешь претензии предъявлять. А до тех пор занимайся своими делами, в мои нечего лезть. Я знаю, что делаю.