Ночь печали

Альварадо, хочу рассказать тебе о наших делах, передать сердечный привет тебе и всем офицерам. Полагаю, что Моктецума до сих пор составляет вам компанию. Передай ему мои наилучшие пожелания. Под Семпоалой я вступил в решающую битву с Нарваэсом. Привет тебе от толстого касика. Нарваэс, прибывший сюда с солдатами на восемнадцати кораблях, пообещал две тысячи песо за мою голову или голову Исла, представляешь? Нарваэсу выкололи глаз штыком. Сейчас я пишу тебе сам, так как Берналь Диас занимается своей книгой. Кроме того, у него какая-то сыпь между ног. Кстати, Альварадо, у нас заканчивается оружие. Можешь мне прислать его? Большое тебе спасибо.

Альварадо удивился: что же он им пришлет, ведь они забрали с собой все запасы?

Нам нужны железные забрала.

Альварадо это показалось странным. Забрала прикрывали рот и подбородок так, что оставалась лишь узкая щель для глаз и воину приходилось выглядывать в эту щель, находить свою цель и атаковать почти вслепую. Забрала уже практически не применялись в бою, а если Кортес вступил в бой неподалеку от реки или болота, подобные шлемы им точно не понадобятся.

На самом деле забрала нам не нужны. Я просто пошутил. У нас есть все необходимое, Альварадо. Мы сражаемся под девизом: «Espíritu Santo»[59], а они — «Sangre de Cristo»[60]. «Интересно, чей девиз услышит Бог, — подумал Альварадо. — Кому он поможет?»

Мы сражались у Семпоалы под проливным дождем. Лило как из ведра. Мы атаковали их пиками. Это было что-то, я тебе точно говорю. Артиллерии хватило времени только на четыре залпа. Ядра пролетали над нашими головами, и ночь огласилась барабанной дробью. Я крикнул: «В атаку!» В бой вступили лучники и мушкетеры Нарваэса. У большинства из них не было лошадей. Наличие всадников помогло бы им, но они все равно не умели сражаться.

«Надеюсь, ни одну из лошадок не ранили, — подумал Альварадо. — Раненая лошадь — это просто ужасно, ведь ее приходится пристреливать. Уж лучше пусть людей ранят в сердце».

Поле боя осталось за нами, и мы взяли в плен их артиллеристов и арбалетчиков. Все радовались и кричали: «Победа! Победа во имя Духа Святого!» Нам удалось взять в плен и Нарваэса. Шел дождь, а светлячки вокруг были такими огромными, что казалось, будто джунгли усыпаны драгоценностями. Мы победили. Это победа добра над злом, чистая и честная.

Альварадо это письмо показалось каким-то сумбурным, запутанным и хвастливым, но он знал, что Кортес никогда не терял голову — ни в буквальном, ни в переносном смысле. Ситуации, которые повергли бы в изумление Платона или святого Фому Аквинского, Кортес предпочитал обдумывать, словно Эвклид. Он напоминал Альварадо одного из наилучших мавританских мыслителей, а может быть — да простит его Господь за такие мысли, — и иудейских. Кортес всегда прочно стоял на ногах, не поддавался суматохе, четко осознавал собственные интересы и никогда не сомневался. Он чувствовал себя в своей тарелке при самых необычных обстоятельствах. Кортес открывал мир, словно увлекательную книгу, захватывающий роман, где каждая страница таила приключения. И все же сюжет этого романа был ему знаком, как знакома Библия еретику. Этот человек мог спать на голой скале, не колеблясь ни секунды рубить руки и головы пленникам, идти по трупам, не боясь замараться кровью. Все на этой земле было создано для него, дона Кортеса, и он благодарил Бога за помощь, в которой сам себе никогда не отказывал.