Ночь правды

Девочка вовсе не глупа - она вполне самостоятельно разобралась в этой истории. И без всякого вмешательства магии. Но дело не в ней. Дело в тебе. Я много раз сталкивалась с подобными вещами. Люди - мужчины и женщины - не разобравшись в своих чувствах, запутавшись в страстях, ослепленные страхами и желаниями, творили то же, что и ты, И почти всегда это кончалось костром. Но не в твоем случае. Ты - там куда правосудие уже не достигает. Они-то хоть творили зло в страхе перед наказанием. А ты уверена в безнаказанности. Вот что особенно противно. Хуже даже, чем колдовство.

Она вынула из-за пазухи флягу и начала кропить из нее символы на полу и стенах. Они начали постепенно исчезать, точно поеденные кислотой, а по комнате пополз непонятный то туман, то ли дым, точно от горящего торфа.

- А это я возьму с собой. - Бегинка через плащ, как будто опасалась обжечься, подхватила ковчежец с алтаря, и тщательно завернула.

Женщина не ответила. Она плакала.

В тот день Кристина так и не дождалась сестры Триниты. Та явилась на следующее утро. Вид у нее был порядочно измученный, даже постаревший, хотя тяготы и заботы всех предыдущих дней не оставляли на ее облике никакого следа.

- Ну, как он? - с порога спросила она.

- Спит. По-моему, ему лучше.

- Так и должно быть.

- Значит, удалось?

- Да.

- И она больше не сможет ему повредить?

- Нет. Я уничтожила ее колдовские орудия. Да она, я думаю, и не захочет.

Кристина ожидала пояснений, но бегинка, угадав ее намерения, сухо сказала: - Могу только заметить, что во всей этой истории есть один человек, которому крупно повезло. Ты. - Она покачала головой. - Я еще побуду здесь, пока не уверюсь, что больной выздоравливает. Потом уйду.

Прошло больше месяца прежде, чем Кристина вновь постучалась в дверь сестры Триниты.

- Я пришла попрощаться... Ой, какие куколки забавные!

- Это не куколки. Шахматы. Игра такая...

- Ну, значит, все равно куколки... За мной приехал отец. Завтра мы уезжаем домой, в Бранку.

- Выходит, твое желание, высказанное в Ночь Правды, исполнилось?

Кристина кивнула и улыбнулась.

- А твой крестный?

- Он поправился. Совсем. И совсем не помнит того, что было во время болезни. А насчет всего остального - молчит. Но он ведь и раньше молчал... Знаете, я рада, что уезжаю. Я люблю дядю, но хорошо, что все уже кончилось.

- Для тебя. Не забывай, что главные участники этой истории живы и на своих местах.

- Так что же будет?

- Не знаю.

Сестра Тринита передвинула фигуры на доске. - Честно, не знаю. Выйти за него она не может, это против всех наших обычаев. Возможно, переступит через свою гордость и продолжит с ним тайную связь. Это, конечно, наилучший выход, хотя, я принадлежа к духовному сословию, одобрить его не могу. Или они будут мучиться дальше.

- А нельзя ли сделать так, чтобы они все забыли? Не помнили друг о друге, что когда-то вообще встречались?

- Сделать-то можно. - Сестра Тринита смотрела на шахматную доску. Она знала, каким будет следующий вопрос, и ответила на него. - Но я за это не возьмусь. Кто угадает последствия? Как это скажется на их душах? Подавленные страсти, загоняемые внутрь, имеют склонность выползать наружу в самом уродливом виде. Если бы святой Антоний жил не в пустыне, а на рыночной площади, ручаюсь, бесы не терзали бы его столь рьяно. А ведь он был святым... Кстати, только ли проклятие виновато в безумии твоего крестного? Отчасти он сам себя до этого довел. И хорошо нам судить о страстях с позиции бесстрастия, тебе - по причине юности, мне - из-за принадлежности к общине и знаний - они ведь сушат душу. Нет, - она подняла голову, - здесь я уже достаточно сделала. Дальше я не пойду.

- Зато я пойду. - Кристина встала. - Не в этом, конечно, смысле. К отцу пойду. Он уже ждет.

- Тогда - счастливого пути.

У двери Кристина обернулась.

- Я очень мало поняла из того, что вы сейчас сказали. Но я буду над этим думать. Всю дорогу.

- Как хочешь, - сказала сестра Тринита. - Но лучше не надо.