Ночь предопределений

— Э, — отмахнулся Жаик, — солярный знак… По-моему, это уже потом сочинили, чтобы диссертации писать. Думаешь, когда первобытный человек за кремень брался, он солнце имел в виду?.. Он изображал, что умел, что попроще. Или он, может, сразу «Грозный убивает своего сына» должен был нарисовать?

Бек не принял шутки.

— Круг — это солярный знак, — произнес он с внезапным упорством. — Круг — это солнце. Круг, колесо… Четыре луча-спицы внутри — это крест. Или та же львиная голова с гривой наподобие расходящихся солнечных лучей… Все это солярные знаки. Круг — основа восточного орнамента, восточного искусства… Больше того — восточного мировосприятия. Что такое степь, если не круг, очерченный горизонтом? Круг лежит в основе конструкции юрты. Круг — это колесо, основа кочевой жизни…

Они заспорили — эмпирик Жаик, воплощение здравого смысла, животастый, добродушный, с кривыми, прочно упертыми в землю ногами, и теоретик Бек — по-девичьи тонкий, бледный от волнения. С каждым словом он ожесточался все сильнее.

В спор вмешался Карцев.

— Солярные знаки свойственны разным народам, — сказал он небрежно. — Возьмите старофранцузское искусство или Египет… — Я интересовался этим вопросом, — сказал Бек. — Круг пришел в Европу из Азии.

— Как и крест, — сказал Феликс.

— Как и крест, — подтвердил Бек, не почуяв иронии. — Христианство переняло его у Востока, точно так же как и многое другое…

— Да ну! — сказал Феликс. Что-то слишком раздраженное, злое было в голосе Бека, рождавшее ответное раздражение и злость.

— Безусловно, — сказал Бек. — И само христианство ведь оно, между прочим, тоже с Востока, из Азии…

Феликсу вспомнился Вильнюс, кресты на готических башенках св. Анны… Ему стало грустно.

Цепочка глубоко врезанных в желтовато-ржавый камень крестиков тянулась вдоль его щербатых от солнца и ветра ребер. Диспут грозил затянуться. Он прав, думал Феликс о Беке. Конечно же, крест пришел в Европу с Востока… Правда, не столько пришел, сколько приплыл — по морю крови распятых рабов. Но не в том суть… И не в том, что через тысячу лет он вернулся в Азию с несторианами. А в том, что когда Бек говорит об этом, с этим не хочется соглашаться… Но ведь и он говорит, как бы заранее чувствуя несогласие и от этого раздражаясь… А главное, между тем, совершенно в другом. Главное в том, что все связано — эти орнаментальные крестики на степном кулпытасе, кресты на св. Анне, солярные знаки на скалах, выбитые ударами кремня… Все слито, но это еще надо почувствовать…

И Жаик, словно откликаясь на его мысли, перебил запальчиво срезавшихся Бека и Карцева.

— Слушайте, что я вам скажу, — проговорил он, внезапно просияв: — И так только это не вспомнилось мне сразу?… Было у казахов племя керей… Так вот, тамгой у этого племени был крест!..

Сообщение Жаика стоило многого, но не все сумели его должным образом оценить.

— Граждане! — сказала Рита капризно. — Поимейте совесть! Мы тут все давно поумирали от жары, а они знай себе толкуют про какие-то круги да кресты!.. — Подцепив платье на плечах двумя пальчиками, она чуть-чуть приподняла его над коленями и опустила.

— Глупая, — сказал Сергей. — Тут решаются концептуальнейшие вопросы!

— Ну и решайте, — сказала она, — только без нас… Вид у нее был действительно раскисший, и кожа на лице красная, обожженная.

Она подхватила под руки Веру и Айгуль. Но Вера не тронулась с места.

Она стояла на бугорке, вероятно — могильном холмике, почти сравнявшемся с землей, и смотрела в сторону кладбища.

— Как это странно… — вырвалось у нее. — Странно и страшно…

Голос ее был негромок, но то ли в нем, то ли во всем ее лице было что-то такое, отчего остальные голоса умолкли, разговоры оборвались.

— Вера, — с нарочитой твердостью произнес Карцев, как это делают, приводя человека в чувство. — Вера…

— Я подумала, что ведь это же кладбище, — сказала Вера, глядя сразу на всех, и никого не выделяя взглядом. — А мы говорим бог знает о чем, о солярных знаках, семантике орнамента, Европе, Азии, говорим, будто мы в музее. («Правильно» — подумал Феликс, удивляясь тому, как точно перехватила она возникшее было у него ощущение). Но мы же не в музее, тут люди лежат… И каждому из нас в такую землю лечь придется… Вот именно — каждому… Сначала одному, потом другому, за ним — третьему, и так до самого последнего… Я это представила — и мне стало так страшно…

— Дура ты, Верка, — сказала Рита отрывисто. — Нашла о чем думать!

— Э-ге-ге-гей! Пора-а!.. — донеслось до них со стороны дороги. Это Гронский и Спиридонов, стоя перед «рафиком», махали им руками.

— Наверное, дура, — спокойно согласилась Вера. — Но я и о том подумала, что ведь кто-то будет — первый… А он ходит и еще ничего не знает…

— Прекрати! — перебила ее Айгуль, строго нахмурясь. — Прекрати сейчас же!.. — И подхватила, приняла обеими руками покачнувшуюся вдруг Веру.

— Это солнце, — сказал Жаик, блекло улыбаясь.