Ночь, прожитая трижды

Инспектор ГИБДД Домодедова подсадил его в «мерс» к крутым новым русским — через полчаса он был уже в Москве, в самом Центре.

— Ты где сейчас? — Игумнов тоже обращался на «вы» только к задержанным, к тем, кого собирались арестовывать. И еще к высокому начальству. Зловещее прошлое «Штирлица» и его недалекое блестящее восхождение он намеренно игнорировал. — Далеко?

— У площади Восстания. На углу. Справа от меня высотка. Знаете?

Отлично. Переходи на другую сторону, на угол Большой Никитской…

Все находилось в Центре, довольно близко друг от друга.

— Стой там, я сейчас подъеду…

Игумнов любил высокие скорости, когда-то недолго был гонщиком, а начинал службу в ГАИ на спецтрассе.

Уже через несколько минут на углу Садового Кольца и Большой Никитской он заметил одинокую фигуру в куртке с поднятым воротником.

«Штирлиц!..»

Подполковник приглядывался к редким машинам, гнавшим в направлении Театральной. Искал отечественные марки. Игумнова тем не менее он прозевал. Заметил лишь, когда тот затормозил, опустил стекло.

— Вот! — «Штирлиц» передал конверт. — Мне ехать?

— Нет, — тот не входил в их команду. — Бери такси. И на вокзал. Скорее всего, ты будешь нужен Цуканову…

— Опять в Домодедово?!

— Да, дежурный отправит тебя тепловозом…

— Все?

— Да, разъезжаемся.

На светофоре Игумнов вскрыл конверт.

Исполненное калиграфическим почерком второгодникашкольника послание Цуканова содержало несколько отдельных сюжетов, не отделенных друг от друга знаками препинания.

«Убить нельзя помиловать…»

Тем не менее Игумнов разобрался:

«Коржакова похитили…»

Причем в ту самую ночь, когда он заходил в палатку «Азас».

Там он оставил личные документы, которые Цуканов изъял. В похищении Коржакова участвовали оборотни-патрули…

Сегодняшняя ночная разборка в Домодедове закончилась мокрухой. За переходным мостом обнаружен труп. Убитый оказался видновским авторитетом Сохой…

«Соседом по даче начальника розыска воздушки… С которым Желтов обещал переговорить…»

Он порвал записку.

Еще в конверте лежали документы. Игумнов раскрыл заграничный российский паспорт:

«Коржаков Евгений Иванович…»

Лицо на фотографии показалось на кого-то похожим, хотя Игумнов был уверен, что видел его впервые…

«„Комитет Глубокого Бурения…“ Такое, чтобы увидел и тут же забыл…»

Тут же находилась карточка «Альфа-банка», лечебная книжка военного санатория. Последняя была вообще не заполнена.

«Непонятно…»

Он переложил паспорт в карман.

«Все. Погнал…»

Последняя мысль пришла как бы вдогонку:

«Если Коржакова похитили неделю назад, а теперь ищут… Значит…Коржаков бежал!..»

* * *

Петровка, 38 была рядом.

Cтарший опер Самарский уже ждал — высокий вихрастый живчик, коротко подстриженный, с треугольным узким лицом. На нем была спортивная куртка, кроссовки, джинсы. Так теперь ходили сыскари во всей Европе. И еще в Израиле.

Игумнов?.. — он открыл дверцу, сел рядом. — Привет…

Старший опер МУРа и внутренне тоже поддерживал корпоративный дух розыскного братства, Игумнов это сразу почувствовал, узнав знакомую манеру.

— Ты чего припозднился? — спросил он, словно они знали друг друга сто лет. Дежуришь?..

— Домой еду, — Игумнов не стал говорить про дом в Варсонофьевском, у которого он недавно стоял. Ни о чем, что его в действительности заботило.

— Живешь поблизости?

— У Белорусского. — Счев этикет соблюденным, предложил. — Давай к делу, старшой…

— Что у тебя на Коржакова? — Самарский поправил надплечную кобуры под курткой, подвинулся ближе на сиденьи.

— Простой интерес…

— Так не бывает, Игумнов, — Муровец недоверчиво засмеялся.

— Бывает. — Игумнов достал визитную карточку. — В одном месте мы изъяли это… Тебе она нужна?

— Нет. Вот если бы документы!

— Держи! — Игумнов приложил к визитке российский заграничный паспорт.

Самарский глянул:

— Коржакова?! Ну ты щедр! — Старший опер обрадовался, как ребенок. Где же он находился?

— На линии по Каширскому ходу…

— А точнее…

— Всему свое время…

Старший оперуполномоченный успокоился, но тут же спросил:

— Почему ты все-таки им заинтересовался?

— Документы лежали в одном месте, а человек за ними не приходил. Подозрительно, согласись…

Очередь задавать вопросы перешла к Игумнову:

— Как ты узнал про Качана? Тебе позвонили из Адресного?

Старший опер засмеялся.

— Там у меня жена…

— Ну, ты ценный кадр для начальства… Зеленая улица постоянно.

— А сеструха в первом спецотделе! В Главке области…

— Вот это связи, ничего не скажешь… Коржаков в розыске?

— По моей записке. Жена положила ее в картотеку. «Позвоните Самарскому» и телефон… Извини, Игумнов! — Его мобильник внезапно проснулся. Старший опер прильнул к сотовому. — Да… Понял. Повтори…

Игумнов перевел взгляд.

На нескольких этажах Московского Главка горел свет. Там находились кабинеты МУРа, вся остальная часть здания была затемнена. Сбоку со Второго Колобовского выезжали машины.

«Оперативники? Начальство? Что-то произошло?!»

— Извини…

Самарский вернулся к разговору.

— У меня появились данные, что Коржакова похитили. Был анонимный звонок в МУР дежурному.

— Установили, откуда звонили?

— Из Одинцовского района.

— Давно?