Ночь пса. Роман

- Экран Ти-Ви неожиданно «икнул», поправился и показал ему что-то непривычное… Небо - странное, какое-то, в слоистых - нездешних - облаках. Люди, что идут куда-то. Стоят - словно позируют для фото. Потом - резким переходом - тесные, перекрученные, какие-то коридоры, снова непонятные фигуры. И - кровь, кровь…

Экран снова пошел сумбурными искрами. «белым шумом»…

- Прости, - как-то торопливо проговорил Гость, поднимая свои тонкие, иссушенные пальцы к лицу. - Я сбился. Я не то хотел показать…

- Это кто передает? - озадаченно спросил Адельберто.

Странный, жутко неприятный озноб кольнул его от увиденного. Хотя - что, собственно, он увидел?

- И что это за люди были? - он провел ладонью по лицу, стремясь избавиться от странного морока. - У них на головах, что - мешки, что ли?… Или… Я не понял…

- Я же сказал - это картинки… - все также виновато и торопливо успокоил его Гость. - Это никто не передает… Это… Эти

- они за мной… Они хотят прийти за мной… Они… Впрочем - это не тебе было… Не надо больше картинок. Вот сейчас передают про меня…

- Правильно… - Адельберто снова провел ладонью по лицу. - Не надо больше картинок…

Экран показывал теперь небольшую толпу пестро одетых молодых людей с плакатами, отирающихся у подсвеченной ночными фонарями чугунной решетки здания Объединенных Министерств. Диктор усталым голосом сообщил, что митинг протестующих против приема на Прерии в качестве Гостя небезызвестного Оружейника, представителя Цивилизации Чур, Торвальда Толле, так и не состоялся, ввиду полного отсутствия какой-либо официальной информации относительно прибытия Толле на планету или о его пребывании на ней. Собравшиеся выставили пикеты у входа в два Министерства и разошлись.

Адельберто вдруг онемел.

- Это, говоришь, про тебя? - остолбенело уставился он на Гостя.

- Ты сказал, что тебя зовут Тор… Торвальд Толле, что ли? О, Господи! Как мы влипли! Чертов Тони, со своим Трубочником…

Он лихорадочно набрал номер Счастливчика.

Но тот, естественно, и не думал отвечать.

Лестница, по которой комиссар взбирался на четвертый этаж одного из самых старых домов столицы, разменяла, должно быть, вторую сотню лет. Скрип ее ступеней под тяжестью поступи мсье Жана норовил перейти в предательский треск, и каждый раз, достигнув своей цели, Роше возносил в душе своей благодарение Господу за то, что посещать эту архитектурную достопримечательность ему приходится не так уж часто. Хотя с домом этим - довольно престижным, именно благодаря своей древней истории - у комиссара и были связаны сентиментальные воспоминания времен юности, проведенной в роли стажера-околоточного в этих местах. Но возвращаться в места, помнящие его, Роше, молодым почему-то, не доставляло удовольствия. Жители преславного здания отвечали комиссару в этом вопросе полной взаимностью. Непростой это был домик, и люди в нем жили непростые.

Сегодня, впрочем, Роше пожаловал не к Генриху Ланде - виртуозу по части воспроизведения почерка совершенно ему незнакомых людей, - что обитал в мансарде, не к отсидевшему уже пару сроков за электронный взлом хакеру милостью Божьей Ване Гнедых, что проживал на втором этаже, и не к Микаэлле М'Банги - гадалке с мировым именем, но без лицензии, что практиковала на третьем. Он надавил кнопку звонка у двери, за которой обитала особа, пребывавшая в полной гармонии с собой, законом и окружающим миром - Лидия Панина - модный дизайнер. В девичестве - Косневски.

Дверь ему открыл господин Панин, вообще-то, редкий гость в этой квартире - наполовину студии, наполовину - оффисе.

Профессия - служба дальней космонавигации - не слишком способствовала его длительному пребыванию по эту сторону небосвода Прерии. Как ни странно, с комиссаром он был довольно хорошо знаком - благодаря некоторым околозаконным жизненным пассажам своего непутевого шурина. Чтобы пропустить комиссара, ему пришлось порядком потесниться в нетесном в общем-то вестибюле - ни ростом, ни габаритами Господь штурмана не обидел.

По тому, как изменилось широкое лицо хозяина, комиссар понял, что в этот раз ему повезло. Кривить душой Алексей Панин не умел - должно быть это не очень нужно было ему там - по ту сторону небес… Аромат трубочного табака, ощущавшийся уже при входе и вконец сгустившийся в пустой гостиной, был, собственно говоря, уже совершенно излишней подсказкой. Этот аромат был давно знакомой комиссару музыкальной темой из симфонии запахов ««Канары» вечером».

Всегда рад вас видеть, комиссар, - смущенно прогудел хозяин, широким жестом указывая на кресла - подальше от дивана, к которому был придвинут журнальный столик с парой высоких стаканов и опустошенной бутылью здешнего легкого «Степного». - Если вы к Лиде, то…

- Да нет… - Роше выдержал чуть заметную паузу. - Мне, собственно, надо было передать пару слов господину Косневски… Его, как я понимаю, я не застал, как и милейшую Лидию Вацлавовну?

Ведь вы его увидите наднях?…