Ночь с Ангелом

— Ну, этого-то я вам не позволю, — жестко отрезал Ангел.

— Ах, вот как?! — закричал я. — Что же вы тогда-то ушами прохлопали, когда Заяц убивал Серегу и Любовь Абрамовну?

Я никому не пожелал бы такого взгляда, каким посмотрел на меня Ангел! Неприязненно — было бы самым мягким определением.

— Вы не забыли, что я тогда находился в Западной Германии и ждал документы для легализации? — наконец холодно спросил меня Ангел, отчетливо выговаривая каждое слово. — А, Владимир Владимирович?

— Простите… Я не хотел вас обидеть, Ангел. Но ОН-то куда смотрел?! Ему что — Лешки Самошникова было мало?!!

— Владим Владимыч, это все праведные заклинания, сотрясающие воздух, — не более. Сейчас вы вспомните одиннадцать тысяч убитых в Афганистане, Чечню, иракскую «Бурю в пустыне»; палестинцев, взрывающих себя в толпах израильтян; и пакистанцев с индусами, держащих пальцы на ядерных кнопках!.. А потом по привычке обматерите всех сильных мира сего российского, которые теперь взапуски бегают по церквям и соборам, крестятся и ставят свечечки, стараясь не смотреть в телевизионные камеры. Мы это все уже обсуждали в начале нашего путешествия…

Конечно, я не имел права разговаривать с Ангелом в таком тоне!

Именно с этим Ангелом… Который в тринадцать лет своего отрочества открыто возмутился ЕГО равнодушием и невниманием и отказался ЕМУ служить. За что был лишен крыльев и Ангельского чина!..

Для такого поступка в тринадцать лет необходимо гораздо больше мужества, чем для усталого, привычного брюзжания в семьдесят с гаком…

— Ну, будет вам, будет, Владим Владимыч, — примирительно сказал мне Ангел, беспардонно вторгаясь в мои покаянные сомнения.

Я откашлялся, нарочито грубовато спросил:

— Где водка?

— Обещайте, что будете закусывать…

— Обещаю, обещаю. Где водка?

— Перед вами.

Невесть откуда передо мной действительно возникла тарелочка с севрюжьими бутербродами, а рядом стоял полный стакан с характерным запахом высокосортного джина.

— А что, водки не было? — тупо спросил я.

— Почему же? Просто я подумал — а стоит ли смешивать?

— Тоже верно… — Я поднял стакан. — Еще раз, простите меня, Ангел, и… в память о хороших людях. Так и хочется сказать «Господи…», а теперь и язык не поворачивается…

— Ну, это вы напрасно, — улыбнулся мне Ангел. — Важно то, что вы лично вкладываете в это — «Господи…».

Я залпом выпил половину стакана, посидел зажмурившись, дождался «внутреннего оттаивания», открыл глаза и потянулся за сигаретой.

— Вы обещали поесть немножко, — мягко остановил меня Ангел.

— Да, да… Конечно'

Я с трудом откусил от бутерброда, с еще большим трудом разжевал и проглотил этот кусок и все-таки закурил сигарету.

Ангел слегка отодвинул занавеску, посмотрел в окно, тихо произнес:

— Скоро светать начнет…

В этой фразе я почему-то углядел некий второй, скрытый смысл. Взял стакан с остатками джина, слегка отхлебнул и попросил Ангела:

— Пожалуйста, расскажите мне все остальное… Вторгаться сейчас в То Время у меня просто нету сил.

— Я не буду пересказывать все, что происходило с момента возвращения Фирочки из колонии от Толика домой и до получения ею из крематория двух урн с прахом матери и мужа… Но некоторые подробности этого чудовищного периода вы должны знать, — сказал Ангел. — На этот раз криком, матом, лестью, взятками и молитвами Лидочкиного отца, подполковника милиции Петрова, заключенный… виноват, «воспитанник» колонии усиленного режима для несовершеннолетних Самошников Анатолий Сергеевич, статья сто восьмая, часть вторая, в сопровождении двух «воспитателей» был отпущен из колонии на похороны своего отца Самошникова С. А. и своей бабушки Лифшиц Л. А., убитых при невыясненных обстоятельствах… Это — раз.

Второе: Самошникова Эсфирь Анатольевна (по паспорту — Натановна), дочь убитой Лифшиц Л. А. и жена убитого Самошникова С. А., по просьбе своего сына Самошникова А. С. не стала захоранивать эти урны в предложенных ей местах, а отвезла урны к себе домой. После чего Самошников Анатолий Сергеевич был возвращен в колонию, а его мать — Самошникова Эсфирь… не то Натановна, не то Анатольевна — с тяжелым психическим расстройством была госпитализирована в клинику неврозов имени Павлова по адресу Васильевский остров, 15-я линия, дом номер четыре.

В течение полутора месяцев пребывания в этой клинике уход за больной осуществлялся, помимо штатных сотрудников клиники имени Павлова, исключительно членами семьи сотрудника милиции подполковника Петрова Николая Дмитриевича: его женой Петровой Натальей Кирилловной и их дочерью — бывшей знакомой осужденного Самошникова А. С., ученицей седьмого класса Петровой Лидией Николаевной…

— Простите, что перебиваю вас, Ангел, — сказал я, прихлебывая «ангельский» джин и постепенно приходя в себя. — Но у меня сразу же возникают два вопроса.

— Пожалуйста, Владим Владимыч.

— Объясните мне, почему вы, сами назвав этот период чудовищным, а я бы добавил — трагическим, рассказываете мне об этом каким-то гнусным протокольным языком, старательно сохраняя в своем рассказе немеркнущий стиль детального доноса? Затем второй вопрос…