Ночь с Ангелом

— Не знаю. Кажется, его хотят ввести в какой-то координационный совет по всяким криминальным вопросам… Иди мойся, чисть зубы, прибери постель и пропылесось свою комнату. Скоро наши вернутся с вокзала…

Серега рассмеялся и взял в руки кончик коровьего хвоста.

— Что ты ржешь, мой конь ретивый? — спросила Фирочка. — Оставь корову в покое!

Серега сделал вид, будто кончиком коровьего хвоста, как взрослый, намыливает себе щеки перед бритьем и, давясь от смеха, еле выговорил:

— А я знаю, что дедушка скажет губернатору!

— Ну, что? — Фирочка устало вытерла пот со лба.

— Ты будешь сердиться…

— Не буду.

— Чесслово?

— Да, да…

— Дедушка скажет губернатору: «Да идите вы все в жопу!»

— Серега!!! — в панике закричала Фирочка. — Как ты смеешь…

— Я?! — удивился Серега. — Это дедушка так скажет. Он это уже раз сто говорил. Даже по телефону!..

Я подумал, что, пока бабушка Фира и внук Серега будут выяснять отношения, смогу хоть мельком, но осмотреть дом людей, о которых теперь столько знал.

Однако, как только я, невидимый для всех, некий старенький фантом, вышел из розового коровника, за мной сразу же выскочил и маленький Серега.

Он посмотрел мне в глаза и молча поднес палец к губам, прося не произносить ни звука.

Не скрою, я был ошеломлен!

Еще ни разу во всех моих путешествиях во Времени я лично не принимал участия ни в каких событиях, происходящих на моих глазах!.. Я был всего лишь Зрителем в этом Просмотровом Зале Прошлого…

Но сейчас… Сейчас маленький и очень цепкий девятилетний мальчик Серега Самошников тащил меня в глубину дома, подальше от входа в розовый коровник.

— Не бойся, — наконец тихо шепнул мне Серега, когда по скрипучей деревянной лестнице мы взобрались на второй этаж. — Кроме меня тебя здесь никто не увидит. Ты чей дедушка?

— Катин… — туповато и покорно ответил я.

— Она в каком классе?

— Она в университете кино и телевидения.

— А-а-а… Уже взрослая? — разочарованно протянул Серега.

— Да, — растерянно сказал я. — А откуда ты узнал, что я здесь?

— Ангел сказал.

— Как?!!

— Не знаю. Я услышал только его голос: «Проснись, Серый! Сейчас к вам придет один дедушка — покажи ему мамины иконы». Я пошел тебя искать и нарвался на парное молоко. А бабулю неохота было пугать… Она же не может знать, что ты здесь. Ты же для нее — невидимый.

— А каким образом ты это знаешь и видишь?

— Ангел научил. Пойдешь смотреть мамины иконы?

— Да, да… Конечно!

Я много раз читал о чудесах загородных домов новых русских, всяческих богатеньких людишек, олигархов, нефтяных королей и газовых принцев, зарвавшихся ворюг-генералов и обалдевших от собственной популярности так называемых звезд шоу-бизнеса.

Кто-то из авторов таких описаний захлебывался от восторга, кто-то исходил завистливой желчью, кто-то дымился негодованием, а кто-то достаточно едко иронизировал по поводу торжества роскоши и безвкусицы…

В этом доме разножанрово пишущим ребятам и бичующим господам делать было нечего. Разве что похихикать над розовым кафелем в коровнике. И все.

В этом старом, добротном доме все было подчинено здравому смыслу. Очень я обрадовался этому!

Ну а уж когда маленький Серега, соблюдая все правила детской конспирации, привел меня в Лидочкин кабинет — тут я совсем опешил!

У окна наклонный рабочий стол с недописанной иконой, краски, кисти, штихели, растворители. Репродукции древних икон.

Большая и хорошая библиотека. Масса альбомов по живописи и архитектуре. Много хороших гравюр. Фотография Любови Абрамовны…

«Святой угол» завешан готовыми иконами. А под ним вместо лампадки — превосходный компьютер, принтер, сканер и куча разных бумаг.

Я водрузил на нос очки и стал внимательно рассматривать иконы, писанные Лидочкиной, несомненно, очень талантливой, рукой…

Две иконы я узнал сразу!

На первой — некий парафраз «Божьей матери с младенцем». Лик «матери» был написан с фотографии молоденькой Фирочки, а «младенец» оказался вылитым Лешкой в трехлетнем возрасте!!!

Я же прекрасно помнил, как они выглядели в То Время!

Вторая икона потрясла меня еще больше… Это была икона «Мученика Ионофана». Из прекрасного, чеканного оклада старинного серебра на меня смотрел иконописный Натан Моисеевич Лифшиц!

Я даже вспомнил, откуда был взят этот лик великомученика. Эта фотография в То Время висела на Доске почета ателье индпошива на Лиговке…

Я схватил лежащий на столе сборник «Имена святых, упомянутых в месяцеслове» с подзаголовком «Указание дат празднования их памяти (по старому стилю) и объяснение значений их имен», раскрыл его, отыскал имя Ионофан и узнал, что это древнееврейская трансформация имени Натан…

С третьей иконы — «Святого Иоанна Милостивого» — лучилось доброе, запьянцовское и самоотверженное лицо верного Ванечки Лепехина…

На наклонном рабочем столе Лидочки была укреплена незаконченная иконка. Однако даже в ее незавершенности уже можно было угадать черты покойного Сергея Алексеевича Самошникова…

— Дедушка! Дедушка!!! — услышал я голос маленького Сереги и почувствовал, как он дергает меня за рукав пиджака. — Дедушка, тебя Ангел к себе зовет!..

«УЖЕ?..» — подумалось мне, и предсмертная тоска охватила мою душу!