Ночь с четверга на пятницу

— Тураев тоже не по уши деревянный. Знал, что его человека могут схватить и… как бы помягче выразиться… допросить с пристрастием. Другое дело, что найти такого трудно, и в массовый героизм советских людей в застенках гестапо я давно уже не верю. Сколько таких на самом деле? Один на тысячу, на сто тысяч, на миллион? Понятия не имею. Тарзан хренов, он же на Рублёвке как обезьяна по крышам и заборам скакал! Насилу удалось колено ему продырявить… Из-за этого приходится Хельви всё время под присмотром держать — чтобы никому не проговорилась. Она ведь видела всё и никак не может забыть. Её, конечно, понять можно. Но ведь своя рубаха ближе, как говорится… Да, знаешь, Лёш, существует на свете человек по имени Тим Кридланд. Его прозвище — «Замора — король пыток». Он ещё в детстве шокировал одноклассников, когда спокойно протыкал себе руки иглами, шутя выдерживал любую жару или холод. Теперь он на глазах у восторженного зала глотает шпаги, прокалывает шею и конечности вертелами. Бывает, что сжирает верёвку, а потом прямо на сцене извлекает её с помощью скальпеля и хирургических щипцов. Учёные не смогли пройти мимо и установили, что Кридланд способен терпеть совершенно непереносимую боль благодаря редким качествам своего организма. Теперь можно смело заявить, что второй подобный экземпляр существует у нас. И я даже имел честь беседовать с ним. Правда, тогда я не знал, что передо мною сидит невиданное чудо. С виду — обычный парень. Симпатичный, конечно, высокий, тренированный. Но таких на свете много… — Кирилл хотел ещё что-то добавить и махнул рукой. — Митьку очень хотелось узнать, где находится досье, и взять его раньше нас. Мы уже не раз говорили с тобой об этом. Для нашего друга-бандита самоубийственно допустить, чтобы мы прочитали «слив» первыми. Ведь подлинный автор — он; в этом уже нет сомнений. И вот появилась возможность выхватить дискеты прямо у нас из-под носа. Но для этого следовало любой ценой развязать язык Силингу. С «химией» ничего не получилось — я уже объяснял, в чём дело. И я понадеялся на Князя Серебряного, у которого был личный интерес. Да и переводчику со шведского я не очень верю. Ну его… сам знаешь куда. Об одном ни я, ни Митёк не знали — о повышенном болевом пределе и полном отсутствии каких-либо эмоций. Благодаря слабой чувствительности и фантастическому бесстрашию парень молчит уже целую неделю! Неделю! У Аргента! Да у него за пять минут раскалывались вовсе не слабые люди!.. Как ни крути, он действительно вынудил отступить самого Андрея Озирского, до тех пор остававшегося непобедимым. А теперь бывший питерский супермен, ставший графом де Боньер, живёт на собственном острове в фамильном замке, катается на огромной яхте по морям и океанам. Но никакого удовольствия не испытывает, постоянно помня о поражении от Аргента. Он вынужден был бежать из России, а Митёк там остался и привольно жил… вот до этого времени. Чего они там только со Стефаном ни делали! И огонь, и кислота, и ток, и… Короче, переломали ему чуть не все кости и сняли половину кожи. В конце концов от парня одни лохмотья остались. Он без сознания уже был, но ничего Аргенту не отвечал. Тот сперва хотел его сжечь заживо в бочке с бензином. Ведь выпускать в таком виде ни в коем случае нельзя… А потом другую кару изобрёл. «Раз не сумел развязать его язык, так разрублю его к дьяволу! Нравится ему молчать — пусть молчит вечно!» Ну и… Ребята у Митька послушные. Приказал выдрать язык — выдрали…

— Прямо сердце зашлось! — Алексей Григорьевич потёр грудь под верблюжьим свитером. — И, самое главное, что не сам же Аргент парня на улице схватил. Мы его отдали «браткам», чтобы самим не пачкаться. Понадеялись на Митька и облажались, как фраера. С кем не бывает… И вот именно для того, чтобы друг бандит об этом никому не рассказал, надо принять меры. У него ведь могли остаться доказательства — диктофонная запись, например… Мы же Аргента не обыскивали. Так вот, замолчать придётся и ему. Пусть его язык останется на месте, но Князь Серебряный всё равно не сможет им воспользоваться. И тогда даже досье, которое от нас всё равно уже уплыло, будет выглядеть как пасквиль на честных милицейских генералов, которые здорово осложняли жизнь «братве». На сумасшедшего изувера, которым Аргент прослыл давно, очень много можно повесить. Да что там много — всё! И пресса, и общественность, и наше начальство не станут испытывать к этому уроду ни малейшего сострадания, какой бы жуткой ни оказалась его кончина. А славу победителей одного из самых кошмарных главарей ОПГ мы поделим между собой, и больше никому не отдадим ни крошки. Ну, разумеется, поблагодарим начальников за чуткое руководство, хотя они ни в зуб ногой… И ответим на их похвалы: «Служу России!» Как ты на это смотришь, Кирюш?