Ночь с четверга на пятницу

— Я, конечно, не исключаю, что они просто с бодуна на меня налетели, — счёл нужным оговориться Зимин. — А потом со страху сбежали. И Любашка та ещё деваха… Могла и выпить больше положенного, и травку покурить, и кольнуться. Я не хочу, чтобы меня шизофреником каким-то сочли, которому везде заговоры мерещатся…

— Параноиком, — мягко поправила Диана. — Нет, что вы! Непременно следует поделиться своими предположениями. Вы только не волнуйтесь, вам вредно. Особенно сейчас, когда организм ещё не отошёл от предыдущего стресса. Постарайтесь успокоиться и заснуть, когда я уйду. Доктор сказал, что пришлёт сестру с уколом… Вот и она — легка на помине!

В палату вошла грудастая женщина лет сорока, тоже в зеленоватом халате и шапочке в тон, из-под которой выбивались короткие мелированные волосы. Ни слова не говоря, она поставила на тумбочку свой контейнер, достала уже приготовленный одноразовый шприц.

Диана деликатно отвернулась, пережидая, пока сестричка уложит больного в нужное положение и введёт в ягодицу лекарство. Потом она, вопросительно взглянув на Диану, достала ещё один шприц и всадила иглу рядом с первым проколом; мазнула кожу ватой со спиртом и торопливо удалилась.

— Ну, вот, сейчас вы заснёте, — прошептала Диана на ухо разомлевшему Егору. — А пока прочтите протокол и подпишите каждую страницу. И обязательно пометьте «С моих слов записано верно». Погодите, я подставлю вам папку — так будет удобнее. Постарайтесь левой рукой всё это изобразить — как получится. Я отметила в протоколе, что правая у вас травмирована. Вам света хватает? Вроде бы, погода солнечная…

— Хватает. Всё нормально, — проговорил Егор, чувствуя, что он то ли засыпает, то ли теряет сознание.

Ему сделали уже много уколов, но даже сразу после аварии он не испугался так, как теперь. Боли не было. Не было уже и чувства реальности. Палата раздвинулась до невероятно больших размеров.

«Здорово меня по башке ударило!» — подумал Егор, не подозревая ни в чём дурном очаровательного следователя и торопливо царапая нужные слова на каждом листе протокола. Что написала Диана, он уже не мог прочитать, даже если бы и захотел. Но Егору было безразлично, что произойдёт дальше — с ним, с женой, с дочкой, с теми ребятами, которые были в ресторане.

Ему казалось, что больничная койка превратилась в огромное белоснежное облако, и они с Дианой плывут на этом облаке по голубой небесной реке. Москва осталась далеко внизу, и сейчас сверкала позолотой церковных куполов, крышами, стёклами, антеннами, отполированными кузовами автомобилей под неярким, но всё же долгожданным январским солнышком.

Теперь Диана была не в брючном костюме и медицинском халате, а в свободной тончайшей тунике, еле-еле держащейся на белых плечах. Она протягивала к Егору свои восхитительные руки и что-то говорила, сверкая зубами. Егору хотелось сграбастать её в объятия и впиться в пухлые капризные губы, за которыми шевелился влажный розовый язычок. Диана говорила, но голос её звучал как бы со стороны, с фиолетовых небес, что раскинулись над плывущими далеко внизу облаками.

И Егор понимал, что с ним говорит Всевышний, принявший дивный образ молодой женщины в тунике, потому что Божьего лика смертный не может видеть. Зимин уже твёрдо знал, что должен говорить одну только правду, иначе с ним обязательно произойдёт что-то страшное, непоправимое, позорное. Он свалится в ад, тьма поглотит его навечно, а тело умрёт на Земле. Егор может спастись, лишь только ответив правдиво, без утайки, без раздумий, на все вопросы Дианы. И тогда он снова увидит родителей, жену, дочку, друзей. Их благополучие, само их существование зависит только от его слов, и Егор их произнесёт…

— Ну, так вспомните, что говорил Павел Бушуев, когда приглашал вас в ресторан и в ночные клубы тем самым вечером. Ведь он не просто так предложил погулять за чужой счёт. Ваш друг всё-таки успел сказать главное, оставив подробности на потом. Вы очень удивились, получив это предложение. Вспомните! И он постарался убедить вас в том, что ничего удивительного на самом деле нет. Соберитесь с мыслями, напрягите память — от этого зависит ваша жизнь! Несколько слов — и вы спасены! Вам всего двадцать семь — это ли годы? Вы просто хотели помочь другу, не представляя, в какую опасную игру он вас вовлекает. Возможно, он и сам этого не знал. Так спасите же его! Спасите тех, кто может пострадать по наивности и неведению! Умоляю вас, Егор, вспомните! — И Диана наклонилась над больным, тяжело дыша.