Ночь с четверга на пятницу

Сердце сжималось от жалости, когда представлялась оставленная «Мазда», и Павел боялся потерять контроль над собой. Он не думал сейчас о деньгах, а переживал расставание с любимой, единственной на все времена. Ему не довелось встретить такую женщину, и всю нежность Павел изливал на «тачку».

Та самая «БМВ», а с ней «Опель» вывернули из-за угла, осветив ослепительно-белым светом брошенную красную «Мазду». Автомобили резко, с шиком, затормозили. Почти одновременно открылись их дверцы, и три человека выскочили под танцующий снежок, бросились к пустой «красной девице».

А Павел ринулся в обратную сторону, стараясь на ходу припомнить номер, который недавно высветился на дисплее мобильника, но не смог. Теперь время сжалось для него в одну пульсирующую точку. Нужно было добежать до метро, пока там, в переулках, не сориентировались и не передали «всем постам» его приметы. Чтобы хоть немного сбить загонщиков со следа, Павел натянул на свою шевелюру вязаную шапочку, а куртку перевернул мехом наружу.

Как всегда в минуты опасности, Бушуев перестал быть собой. Он превратился в первобытного полузверя, которому нужно было лишь одно — спастись. Теперь он был готов лишиться не только машины, но и собственной одежды, даже кожи и крови, лишь бы получить шанс скрыться. Чувствуя, что там, за спиной, в двух чёрных автомобилях, не только неволя и позор, не только страдания и унижения, но и смерть, он полностью положился на чутьё, много раз выводившее его к свету.

Бушуев знал одно — он ни в чём не виновен. Он даже не знает толком, что нужно Тураеву от его ребят. Но ведь те, в чёрных машинах, не поверят, и запытают до потери пульса. Если не сами, то перебросят к бандитам. К тому же Аргенту, о котором один раз упомянул Артур. Тот уж, будьте покойны, его кишки на кулак намотает. Неужели Егорушка так погиб?.. Да будь я навеки проклят за то, что втянул его в это!..

С разбегу влетев в метро, Бушуев похлопал себя по карманам, вспоминая, где у него может быть карточка. Некоторое время ему пришлось попользоваться общественным транспортом — когда ждал свою «красну девицу», отдав в зачёт старую машину. Карточка была декабрьская, но Паве продлил её и на январь. С новой «тачкой» всегда начинаются проблемы, и нужно держать порох сухим. Частенько карту просили иногородние клиенты в автосалоне — если нужно было «на раз» куда-то смотаться.

И сейчас Павел всё-таки нашёл карточку, миновал турникет, стараясь левым локтем придержать бешено бьющееся сердце. Видимо, ориентировку пока не передали — милиционер равнодушно оглядел Бушуева, и служба безопасности им не заинтересовалась.

И все те несколько минут, что поезд мчался до соседней станции, он просидел в вагоне, уронив голову на руки, как будто в забытьи. Павел не мог заставить себя сесть прямо, принять вид обычного пассажира, чья совесть чиста, а будущее известно. Против воли он то и дело повторял имя своего друга, умоляя простить, и чуть не проскочил «Коломенскую».

Павел, занимавшийся в своё время джип-триалом, не боявшийся прыгать по скалам на внедорожнике и всегда выходивший невредимым из самых сложных дорожных приключений, сейчас буквально трясся от нервного озноба. Ощущение полнейшей ирреальности угнетало его сильнее мысли о грозящей опасности. Почему он должен удирать от ментов, а теперь будет вынужден вообще уехать из Москвы?

И в автосалоне уже не работать — директору ни к чему такой ненадёжный начальник охраны. Да, впрочем, он и сам не сможет переступить порог офиса, где ещё недавно справа от двери, уткнувшись в монитор компа, сбросив пиджак на спинку вертящегося кресла на колёсиках, сидел Егорка Зимин. Вернуться бы хоть на пять минут в прошлое и сказать другу всё, что не успел, отложил на потом! И ни за что не предлагать пойти в ресторан с компанией, даже если это нужно Тураеву!

Впрочем, у Артура тоже друг погиб в этой заварухе. Он имеет право осудить Павла, потому что рискует сам. Все они — жертвы, попавшие под страшный каток, который неумолимо ползёт из узких заснеженных переулков…

Бушуев поднялся по лестнице на поверхность, глотнул холодного, не по-московски влажного воздуха и попытался сообразить, где же тут улица Новинки. Он боялся у кого-то об этом спрашивать и пожалел, что не сверился с планом на станции. Но останавливаться и изучать схему означало терять время и привлекать ненужное внимание.

Всё-таки Павел под красной светящейся буквой «М» остановил мальчишку с собакой; тот вряд ли был о чём-то предупреждён. К счастью, пацан оказался с той самой улицы, и потому небрежно махнул рукой с тлеющей сигаретой, указывая направление. Только сейчас Павел почувствовал, как хочет курить. А после вспомнил, что пачка «Винстона» осталась в «бардачке», под иконостасом…