Ночь с четверга на пятницу

— Без билетов поедете, по знакомству. Пока в машине будешь, «вывеску» салфетками вытри, чтобы в поезд пустили. В той «Стреле» друг мой работает, в вагоне-ресторане. Вас повезёт в своём купе. В Питере мой брат с женой встретят, отвезут в Снегирёвку, под Сосново. Будете там жить, пока я не позволю вернуться. Полинку из школы срываю. Но не для того её в одиночку растил, чтобы теперь потерять. И ты береги её, пусть трудно это будет. Взялись, вижу, за вас всерьёз. Эх, Полинка, Полинка, канарейка ты моя!

Виктор Возыхов легко, как пушинку, подбросил дочку в могучих руках. Потом опустил её на пол, поднял туго набитую сумку. Пропустив вперёд дочку и Павла, он захлопнул стальную дверь и вызвал лифт. С седьмого этажа троица спустилась во двор. В поднявшейся метели Павел почти ничего не видел, поэтому повернулся к Полине.

— Где ваша машина?

— Да вот стоит! — фыркнула девчонка, ткнув пальцем в кузов грузовой «Газельки» с рекламой металлопластиковых окон на борту фургона.

Павел не обратил на него никакого внимания — на это, видимо, и был расчёт.

— Полезайте! — скомандовал Возыхов, распахивая дверцы фургона.

Бушуев, толкнув сумку вперёд себя, подсадил Полинку, а после вспрыгнул сам. Им пришлось устроиться поближе к кабине, положив на холодный пол мятый картон и оперевшись локтями на собственную сумку. Самих окон в фургоне не было — только болтались на стенах брезентовые ремни.

Виктор Возыхов уселся за руль, и «Газельку» мягко качнуло влево. Павел утрамбовался на картоне поудобнее и подумал, что дурной сон слишком уж затянулся. Надо пошире открыть глаза, немного полежать, упорядочить мысли, а потом вставать и ехать в автоцентр. Но ничего у него не вышло. Фургон тряхнуло, потом где-то полом заурчал мотор. «Газелька» неторопливо выехала со двора, оставляя на белом снегу чёрные отпечатки шин, которые тут же тускнели под новыми крупными хлопьями. Полинка молчала, и Павел видел, что её знобит.

А спустя пять минут во двор дома на улице Новинки въехали те самые чёрные машины — «БМВ» и «Опель». Оттуда, как и у «Автозаводской», выскочили три человека и направились к Полининому подъезду.

Высокий мужчина в дублёнке, идущий впереди, отыскал на щитке кнопку с номером квартиры Возыховых и надавил на неё. Но, сколько ни принимались приехавшие звонить снова и снова, лишь пронзительная трель домофона сверлила мозги незваным гостям Возыховых и их несчастным соседям. А отец с дочерью пропали и не появлялись в своей квартире ещё очень долго.

Глава 5

— Работать, козлы, труднее, чем с шлюхами в «бутылочку» играть!

Алексей Григорьевич Василенко, такой же породистый, холёный, подтянутый, как и его младший брат, но куда более жёсткий и властный, прекрасно выглядел даже без мундира. Напарившись в знаменитой завидовской баньке, напившись напитка из чаги и наевшись здешней ухи с помидорами из нескольких видов рыбы, отведав копчёного особым образом леща, он вернулся в Москву в понедельник, двадцать второго января.

Отдыхая на широкой постели под пологом, который поддерживали четыре, белые с золотом, колонны, он рассеянно почёсывал чёрную карликовую свинью. Напротив, в кресле сидел Дмитрий Олегович Серебровский. Он был один в один похож на актёра, своего тёзку Дмитрия Харатьяна.

— В бане твои секьюрити только и делают, что голым девкам, которые на столах пляшут, между ног заглядывают. Интересно, что новое они там надеются увидеть? Не меня охраняют, не тебя, наконец, а пальцами ковыряются у них в известных местах! Что за даунов ты берёшь на службу, Митя?

Василенко, оставив на постели свинью, поднялся, потуже затянул пояс халата из лионского бархата и принялся нервно расхаживать по просторной спальне. Иногда он подходил к окну, смотрел на море огней далеко внизу. И закипал всё сильнее, воображая, как приятно мог бы провести сегодняшний вечер, если бы не Аргент. А тот тоже не добрел, потому что вынужден был молча выслушивать разнос милицейского генерала.

Аргент понимал, что иначе никак нельзя, и старался даже взглядом не рассердить благодетеля. Мало того, что он пригрел у себя на груди змею в виде Славки Вороновича, был с ним непозволительно откровенен, так ещё и позволил тому составить подробный, обстоятельный донос. Донос на Серебровского, который его, третьеразрядного московского клерка, сделал уважаемым человеком! Но мало этого — Воронович затронул интересы братьев Василенко, из-за чего Аргенту было особенно неуютно.

Если эту дискету даже получится найти, генералы непременно спросят, откуда Воронович столько про них узнал. Что бы ни ответил Аргент, благодетели никогда не вернут ему прежнего доверия. Более того, распорядятся убрать по-тихому, от греха подальше. Кстати, сам Аргент поступил бы на их месте точно так же — в наше время ненадёжные люди никому не нужны.