Ночь с дьяволом

Фредерика почувствовала тошноту. Боже милосердный! Она все неправильно поняла! Она подумала… она предположила… худшее. Да, она поверила самому плохому о своем муже – но он и сам в это верил! Он говорил об этом ужасе с такой отстраненностью, как будто речь шла о ком-то другом, а не о нем.

«Я это делал. Я делал все, что она хотела».

«Ты не понимаешь. Есть у меня в голове нечто вроде шлюзового затвора. И если я его открою…»

«Если я его открою…»

Фредерика в ужасе отдернула руку от камня, как будто обожглась. Потом она вскочила на ноги и помчалась через погост, через дверь в стене, потом вверх по склону холма в Чалкот. Влетев в дом, она взбежала вверх по лестнице. Двери в садовые апартаменты были не заперты. Она вбежала в спальню и опустилась перед сундучком на корточки. Не раздумывая, она открыла крышку и стала вытаскивать одну за другой тетради Кассандры, пока не поняла, что больше не сможет унести. Оставив последние три тетради в открытом сундучке, она сломя голову помчалась вниз по лестнице в спальню Бентли, где и бросила всю охапку под скамью возле окна.

Потом она села, открыла первую попавшуюся тетрадь и начала читать. Сначала там были лишь смутные намеки. Никаких доказательств. Просто загадочные фразы и саркастические намеки вперемешку со слюнявым самолюбованием. Фредерика продолжала читать, и на сердце у нее становилось все тяжелее. К ней стучали в дверь, но она отказывалась кого-либо видеть. Во второй половине дня она исключительно ради ребенка согласилась принять у Куинни поднос с едой. Перекусив, она снова вернулась к своему занятию. Когда совсем стемнело, Фредерика дрожащей рукой закрыла последнюю тетрадь.

Кассандра была неглупа и глубоко порочна. Она совращала не спеша, со знанием дела. Об ужасной правде было совсем нетрудно догадаться. Почему же никто не заметил того, что происходило в доме? Ведь он был всего лишь мальчиком. Кто-то должен был следить за ним. Защитить его.

«Кэму это было безразлично, – сказал Бентли. – Если бы не было безразлично, он бы, возможно, заметил».

Вот они, ответы! Их было нетрудно найти, если бы кто-нибудь отважился их поискать. Где-то в глубине дома часы пробили шесть. Звук был низкий, печальный. Фредерика наконец дала волю слезам, устроив последнюю хорошую «выревку», которую пообещала себе на ступеньках, ведущих в церковь Святого Михаила. Ее плечи содрогались от рыданий. Но на этот раз она плакала не о себе.

* * *

Вдоль почтовых трактов Англии расположены тысячи постоялых дворов вроде «Кэт» и «Курьера» – мест не слишком убогих и не особенно грязных, но и на элегантность не претендующих. В «Кэт» имелась узкая темная пивная, спартанского вида столовая, а наверху – полдюжины комнат, которые сдавались постояльцам. Бентли частенько заглядывал в «Кэт», поскольку расположен он был между Честоном-он-де-Уотером и районом Большого Лондона и там можно было получить чистую, незавшивленную постель, а при желании – и чистую, незавшивленную девчонку, чтобы согреть эту постель. К тому же здесь можно было сыграть в кости или в карты, хотя на честность в игре не всегда можно было рассчитывать. Однако в то утро Бентли, проснувшись, не смог бы сказать, чем он занимался накануне и даже было ли сейчас утро. Он, черт возьми, этого не знал. Но кто-то, однако, имел наглость изо всех сил колотить в его дверь. А-а, пропади они все пропадом! Застонав, Бентли перевернулся на другой бок.

Но стук в дверь стал еще громче, пока не превратился в громоподобную барабанную дробь в его голове.

– Мистер Ратледж! – кричал пронзительный голос. – Сэр, уже половина первого. Я хочу узнать, желаете ли вы сохранить за собой эту комнату. А также уладить небольшое дельце насчет вчерашних… гм-м, расходов.

Бентли в ответ проворчал что-то нечленораздельное. Хозяин постоялого двора принял это, видно, как знак несогласия.

– Нет, сэр, я вынужден настаивать на этом! – Пронзительный голос зазвучал на октаву выше. – Придется заплатить долги. Моей пивной причинен огромный ущерб.

Бентли зарылся поглубже в подушку.

– Да пошли вы все… – проворчал он и вдруг, смутившись, почувствовал себя виноватым. С чего бы это? И тут он вспомнил. Фредди просила его не употреблять бранных слов. И как ни глупо это может показаться, ему было важно выполнить се просьбу. Пусть даже она этого не слышит и никогда не узнает об этом. Боже милосердный, он, видно, совсем лишился разума. Видно, вынесло из его головы последние мозги вместе с галлонами бренди, которые он пропустил через себя прошлой ночью.

Но все это напрасно, не так ли? Во всем христианском мире не хватит спиртного, чтобы заставить его забыть свою жену. И не тосковать по ней. И перестать скучать по вкусу ее губ и теплу ее руки в своей руке. Казалось бы, ничто не изменилось, но все было по-другому. Они с ней стали единым целым.