Ночь с Каменным Гостем

Матушка рассказывала, что после очередного полонеза, около половины двенадцатого, почувствовала легкую дурноту и покинула залу, в которой проходило торжество. Она и представить себе не могла, что через несколько минут подарит нам жизнь. Она уселась в глубокое кресло, обитое пурпурным бархатом, и поднялась из него, когда разрешилась от бремени. К ее счастью, на торжествах присутствовало несколько именитых врачей, которые взяли под свой контроль наше рождение. Мучиться матушке не пришлось, мой брат увидел свет под развеселую мелодию венского вальса Штрауса-сына, я же огласила мир криком, который слился с тысячекратным «ура», ворвавшимся в окна дворца с улиц Петербурга. Матушка ни на секунду не потеряла присутствия духа; императорская чета, узнав о столь знаменательном событии, имевшем место под крышей их родового гнезда, почтила нас своим визитом, и я была представлена последнему российскому императору и его супруге раньше, чем кто бы то ни было, – в возрасте неполных пятнадцати минут. Говорят, что глаза императора наполнились слезами, и он с умилением сказал, что я до чрезвычайности похожа на его дочь Татьяну. Их величества стали нашими крестными родителями – нас крестили в домовой церкви имения Валуево на Рождество. Золоченые, устланные драгоценным соболем сани с царским вензелем доставили матушку и нас во дворец на Мойке, нашу петербургскую резиденцию. Матушка все сожалела, что ее супруга, моего батюшки, не было дома – он находился с дипломатической миссией в Персии и вернулся только в середине месяца.

Узнав о рождении сына и дочери (хотя врачи уверяли родителей, что на свет появится один-единственный ребенок), он телеграфировал на радостях: «Мы назовем ее честь тебя!» Таким образом я и стала Зинаидой, хотя матушка желала звать меня Татьяной, в честь царской дочери.

Впрочем, князья Валуйские никогда не пытались угодить порфироносным особам – хотя бы потому, что мы сами происходим из царского рода. Нашим славным предком являлся не кто иной, как магометанский пророк Мухаммед: в отличие от множества владетельных династий Старого Света, в том числе и Романовых, чья родословная прослеживалась в основном до Средних веков, корни нашего генеалогического древа уходили в незапамятные времена. К нашему роду принадлежали эмиры, калифы и султаны, чьими именами пестрят сказки «Тысяча и одной ночи».

Великий Валуй-мурза попал во время осады Казани в плен к царю Ивану Грозному; государь был готов даровать ему живот, потребовав, однако, перейти в православие и сделаться его верным вассалом. Мой пращур после тяжких раздумий согласился отречься от веры предков; в церкви в Архангельском, где его крестил сам патриарх, в ту самую секунду, когда вода из купели окропила чело Валуй-мурзы, раздался голос с небес, который предрек, что будет весь его род проклят за измену Аллаху и Магомету, и найдет смерть каждый из старших сыновей еще до того, как достигнет двадцати пяти лет.

Никто не знал, правда это или нет, однако на протяжении последующих трехсот с лишним лет почти каждый старший сын в нашем роду умирал, так и не отпраздновав двадцать пятый день рождения – кого-то забирала страшная болезнь, иного уносил несчастный случай, кто-то пал на поле брани или стал жертвой отравления. Это, впрочем, не помешало Валуйским с каждым годом богатеть – один из них был наперсником Петра Великого и строил Петербург, его дети и внуки сделались незаменимыми советниками при дворе мудрой Екатерины и щеголя Александра.

К середине девятнадцатого века наш род считался самым богатым в стране, а стало быть, и во всей Европе. Даже императоры не обладали такими богатствами, которые находились во владении князей Валуйских. Одних дворцов была дюжина, а драгоценности хранились в четырех огромнейших сундуках, каждый из которых с большим трудом поднимали три дюжих мужика. Мой прадед принимал у себя в Валуеве поэта Пушкина, который черпал там вдохновение, прогуливаясь по «русскому Версалю».

Мой дед, князь Осип Григорьевич, потерял двух сыновей (одного сбросила лошадь, и он разбился насмерть, а другой утонул в пруду). Единственной наследницей всех богатств и титула осталась моя матушка – незадолго перед смертью дед лично просил императора Александра позволить матушке именоваться княжной Валуйской и после замужества и передать титул детям: он не хотел, чтобы наш род угас. Личным распоряжением императора сие было разрешено.

Осип Григорьевич лелеял честолюбивые мечты. Он непременно желал, чтобы его единственная дочь Зинаида, блистательная красавица и покорительница мужских сердец, вышла замуж за представителя царствующей династии. Он был не против, если бы она стала императрицей Зинаидой Романовой, тем более что ее приданое многократно превышало бюджет всей страны – одни проценты с его капитала, размещенного в банках, составляли свыше десяти миллионов золотых рублей в год. Дед и сам толком не знал, каковы точные размеры его состояния.