Ночь с Каменным Гостем

– Но если все, что вы говорите, Даночка, правда, то почему Вулк объявился только сейчас? И почему его не казнили? Его что, отпустили на свободу? Отчего он не совершал убийства раньше?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Но это и предстоит нам выяснить!

– Что вы имеете в виду? – спросила Виолетта. В ее глазах горел странный огонь. – Как мы можем узнать, жив ли мой отец?

– Вот именно, как, Даночка? – поддержала ее профессор.

– Все очень просто, – пояснила я. – Где был приведен в исполнение приговор в отношении Вулка Климовича?

– В одной из спецтюрем, – ответила Виолетта, и Кира ее перебила: – Даночка, я поняла! Мы… мы отправимся туда и выясним всю правду! И сделаем это как можно быстрее!

Виолетта странно посмотрела на нее, и я похолодела: на мгновение мне бросилось в глаза необычайное сходство между отцом и дочерью. Это быстро прошло, и я поддержала Киру:

– Вот именно, мы должны как можно быстрее докопаться до истины! И если Вулк жив, наша задача найти и остановить его!

* * *

Стажер Марек с испугом посмотрел на заместителя министра внутренних дел – облаченный в темно-зеленый с золотом генеральский мундир, заложив руки за спину, тот мерил шагами рабочий кабинет начальника столичной полиции. Начальник застыл в кресле с постным выражением лица, следя за каждым движением сановного гостя. Инспектор Кранах стоял посреди кабинета, его лицо выражало ни с чем не сравнимую скуку. Марек судорожно сглотнул и уставился на заместителя министра.

Этот статный подтянутый господин лет пятидесяти с небольшим, с тонкими морщинами, избороздившими лицо, и шапкой рыжих волос, замер около юноши и спросил:

– Итак, стажер, расскажите мне, что произошло в кабинете журналиста Бурмистрова два дня назад?

Всего лишь час спустя после того, как инспектор покинул здание редакции «Королевского Сплетника», Марека вызвал к себе начальник управления и потребовал разъяснений. Журналист поднял на уши всю столицу, объявив себя жертвой полицейского произвола и сумасшедшего инспектора, который преследует его на протяжении многих лет.

На следующий день «Сплетник» вышел с фотографиями ухмыляющегося Траяна и разъяренного Фердинанда Кранаха. Заголовок гласил: «Дозволено ли полиции абсолютно все? Кто приструнит психопата-инспектора?» Клич поддержали другие средства массовой информации, Траяну удалось представить себя безвинной жертвой, а Кранаха – неуправляемым монстром. Волна протеста захлестнула газеты и телевизионные каналы, Траян превратился в «честного журналиста, выполняющего свой профессиональный долг», а Кранах стал «не контролирующим эмоции полицейским, поборником тоталитарного режима, пытающимся надеть на прессу намордник».

– Господин заместитель министра, – пролепетал Марек, – инспектор Кранах пытался заполучить послание от Вулка, поэтому он и отправился в редакцию…

– Мне прекрасно известно, стажер, для чего инспектор посетил этот бульварный листок! – прервал его заместитель министра. Марек в ужасе посмотрел на него. – Мне требуется знать, чем было оправдано подобное поведение? Этот Бурмистров – ушлый тип, вся журналистская братия за него горой, в каждой газетенке, даже в провинциальных листках тиражом в две тысячи экземпляров, на первой полосе этот невыносимый толстяк. У Траяна связи!

Генерал замер перед Кранахом, который безмятежно уставился в потолок.

– Бурмистров атаковал министра, тот обратился к председателю правительства, а сегодня утром меня вызвал к себе президент! Гремислав Гремиславович чрезвычайно обеспокоен этой вакханалией и требует быстрого и непредвзятого расследования. Он на следующей неделе летит в Америку с государственным визитом, и если до того времени скандал не будет потушен, то ему, словно школьнику, придется выслушивать поучения из уст американского президента о том, как следует обращаться с «четвертой властью». Вы думаете, нашему президенту это понравится?

Марек увидел, что начальник полицейского управления стал белее стены. Кранах оторвал взгляд от потолка и произнес:

– Пусть президент пошлет всех к черту.

– Что? – оторопело произнес заместитель министра. – Что вы сказали, Кранах?

– Я предложил президенту послать всех к черту, – повторил тот. – Бурмистров – жалкий паяц и трус, правда, якшающийся с сильными мира сего, он в течение последних лет пытается изничтожить мою репутацию и добиться, чтобы я покинул полицию. Для этого толстяк использует запрещенные приемы и упирает на свободу слова, гласность и демократические ценности. Для него это не более, чем пустые слова, господин генерал. И мне, и вам, и президенту Буничу это очень хорошо известно. Так что пусть Гремислав Гремиславович пошлет всех советчиков к черту, в том числе и своего коллегу в Белом доме!

Наступила зловещая тишина. Лицо генерала побагровело, и Марек на секунду закрыл глаза, опасаясь, что тот, как герой мультфильма, внезапно раздуется от злости и лопнет. Заместитель министра издал протяжный стон, перешедший в рев.

– Кранах! Это вы идите к черту со своими геополитическими советами! Ваши безобразные и непродуманные действия положили начало кампании по травле власти в прессе! Вон!