Ночь с Марией

– Понятно… – солдат задумчиво поскреб затылок под пилоткой. – А ты из какой школы?

– Да из этой же, – ответил я, указывая на забор с деревянным, проломанным во многих местах штакетником, который почти вплотную примыкал к железнодорожной насыпи, отделяясь от нее только узким искореженным тротуаром и неровной песчаной дорогой. Забор делал вид, что ограждает самый большой в Риге школьный двор с двумя футбольными полями, волейбольной площадкой, теннисными кортами с асфальтовым покрытием и фруктовым садом, окруженном еще одним забором, но уже без малейших прорех. Разгуляться было где. Но нашу небольшую компанию первоклассников больше притягивала железная дорога. Большинство мальчишек в классе мечта стать летчиками, танкистами или машинистами. Стремительные зеленые электрички и фыркающие от натуги паровозы с длинной чередой грузовых вагонов с грохотом проносились мимо, будя наше неуемное воображение. После них оставался запах раскаленного металла и сплющенные стальными колесами и еще теплые на ощупь гвозди или шурупы на рельсах. Даже когда мои школьные приятели разбредались по домам, я мог еще долго сидеть на насыпи, размышляя о том, как и сам когда-то, став постарше, унесусь куда-то вдаль на одном из этих стальных красавцев.

– А дневник покажешь? Я ведь и сам еще недавно учился. Интересно, что вам на дом задают.

– Ну, покажу.

Я снял с плеч ранец, достал из него дневник и протянул солдату. Особо гордиться отметками повода у меня не было, но если старший товарищ интересуется домашним заданием, которое я всегда тщательно записывал, но редко выполнял, так что ж. Солдат полистал дневник и присвистнул. Как мне показалось, с ноткой восхищения.

– Надо же, двойка по поведению! И тут тоже. И мать в школу вызывали. Да ты у нас хулиган!

– Не, – объяснил я. – Это за Мишку. С задней парты. Это он хулиган. Он меня иголкой уколол в спину, я развернулся и нечаянно разбил ему нос. А вторая двойка вообще ни за что. Я на переменке по перилам съезжал, а навстречу училка наша поднималась и прямо…

– Конечно, конечно, – сразу со всем согласился солдат. – Так мы твоему директору и скажем.

Он взял меня за руку и, не возвращая дневника, решительно потянул за собой, в сторону школы.

Я соизмерил глазами массы нашего тела и покорно последовал за незваным товарищем.

О какой-то охране школ в те годы никто и не помышлял. Иногда по утрам за входной дверью пристраивались дежурные по школе из числа старшеклассников с красными повязками на рукавах и записывали опоздавших к школьному звонку, из-за чего время опоздания значительно увеличивалось. В остальное время единственным наблюдателем была гардеробщица тетя Маша, обычно не поднимающая глаз от бесконечного вязания шапочек, варежек, а то и свитеров для своего многочисленного семейства. Мы беспрепятственно поднялись на третий этаж и зашли в кабинет директора. Это был немолодой, худощавый мужчина с хмурым землистым лицом в тяжелых роговых очках и в мешковатом сером костюме с синим галстуком.

Солдат вывел меня на середину кабинета и победоносно объявил:

– Вот, товарищ директор, полюбуйтесь! Я проходил мимо насыпи и увидал вашего ученика на рельсах. На него поезд мчится, а он стоит и не двигается. Кричу – не реагирует. Ну, я рванулся и в последний момент его из-под колес, можно сказать, выхватил. Два метра оставалось. Вот. На бизонов, говорит, охотиться собирался.

Я от изумления открыл рот. Моему возмущению не было предела.

– Врет он все! Не было никакого поезда. Он… – я хотел добавить что-то еще, но мой голос перекрыл грохот очередной электрички, несущейся мимо окон кабинета. Директор и солдат обменялись понимающими взглядами.

Полчаса спустя приехала моя мать. По случаю моего спасения, ее отпустили с работы, и она даже успела заскочить домой, о чем я мог легко догадаться по оттягивающей ее правую руку авоське с наспех обернутой газетой «Правда» трехлитровой банкой. Мать кинулась ко мне, ощупала наспех, словно желая проверить, не отрезал ли поезд между делом какую-либо из частей моего тела, авоська с банкой больно ударила меня по ноге, газета сместилась, и я понял, что внутри скрывается последняя банка моего любимого клубничного варенья.

Мама была очень привлекательной женщиной, и когда я оказывался вместе с ней в какой-то компании, ее знакомые подходили и говорили, что не может быть, что у нее такой взрослый сын, давая мне веский повод и вправду считать себя почти взрослым. Из-за меня она отказалась от карьеры артистки театра, работала экономистом на большой швейной фабрике, солировала в фабричной самодеятельности. При виде ее плечи директора заметно расправились, а его суровый голос заметно потеплел.

– Представляете, что могло быть, если бы не отважный поступок товарища военного! Я бы даже сказал, если бы не его геройский поступок! – подчеркнул важность происходящего директор, и солдат скромно потупил взгляд.