Ночь с Марией

– Завелась ласточка! Куда рулить?

– Куда? – оттолкнув девушку, Петров рванулся к рулю и до отказа вдавил рукоятку телеграфа. Форштевень, увенчанный двумя огромными якорями, уже нависал над ними, и Петров вспомнил когда-то вычитанную историю о том, как пассажиру раздавленной грузовым судном лодки удалось уцепиться за якорь и тем самым спастись, но сразу отмел абсурдность такого предположения. Яхта завибрировала от ощущения вновь обретенной мощи, и рванулась вперед. На долю секунды позже, чем нужно было, чтобы уклониться от удара, безошибочным внутренним счетчиком отметил Петров. Но в тот же миг что-то, вмешавшееся в эти расчеты, заставило форштевень «Викинга» вильнуть в сторону, противоположную движению «Марии», и яхта вылетела из-под навеса форштевня на всю ширь открытого перед ней моря.

– Что, суки, промазали! – торжествующе взревел Паша и в издевательском жесте согнул в локте правую руку. – Хрена вам лысого! Не на тех напали!

– Пальни в гадов, – едва отходя от шока, сказал Петров.

– Пальнуть?

– Чтобы помнили. Высади им пару иллюминаторов.

– Только пару?

– Ну, можешь… погоди, – спохватился Петров. – Не надо стрелять. Кстати, откуда у тебя вообще пистолет?

– Нет у меня никакого пистолета.

– Извини, если выбрал неправильный термин. Револьвер. Шмайсер. Или что там еще у тебя было.

– Только это. – Паша нагнулся и поднял согнутую под прямым углом ручку для якорной лебедки. – Я когда веревки для матраса вытаскивал, натолкнулся на нее. Забыл тебе сказать. В темноте сошла за пистолет. Да и сейчас…

Паша выставил руку с рукояткой в сторону проносящегося мимо «Викинга», и Петров живо представил, как наблюдатели на шведском судне плашмя кидаются на палубу, чтобы избежать шальной пули.

20

– Что это было? – спросила Мария.

Один из движков оказался заклинен, но и на оставшемся яхта довольно бодро тянула в сторону берега по направлению к крохотному эстонскому порту с экзотическим средиземноморским названием Дирхами. Нужный курс держал авторулевой. Паша отмывал с лысины машинное масло в душевой, а может, подозревал по долгому времени отсутствия старого друга Петров, просто спал без задних ног в каюте-пенале или на диванчике в кают-компании. Ветер стихал, и море по инерции все еще неустанно перекатывало тяжелые валы, но уже без пенных гребней, по которым легко, почти не раскачиваясь скользила яхта. Облака разбегались, с каждой минутой сильней и сильней припекало летнее солнце. Мария сидела на верхнем мостике на просторном белом диване рядом с Петровым и, как бабочка из кокона, постепенно освобождалась от покрывающего ее одеяла.

Она не спала. Берега еще не было видно, но он знал, что скоро откроется скалистое побережье Дирхами, в котором уже не раз бывал, и его встретит кряжистый и рассудительный эстонец – владелец причала, ресторанчика и домика-контейнера, в котором он коротает перед телевизором дни, когда в крохотном порту нет пришедших на бункеровку рыбацких траулеров или случайных яхт, с которым они наверняка посидят, рассуждая о жизни, за стаканчиком хорошего виски. И что потом они с Пашей подрядят какой-нибудь автомобиль, чтобы добраться до Пярну и уже там пересесть на автобус, идущий в Ригу, в которой их ждут неотложные, как казалось до последнего момента, дела. Но сначала, конечно, надо будет вернуть яхту прежнему владельцу, скорей всего через того же Эдика и… И он во всех этих рассуждениях не находилось места только для одного – для Марии.

– Это? – отчего-то нервничая, переспросил он. – Ну, Паша вставил новые предохранители, движок завелся. Часа через два будем в порту, оттуда до Таллина час на машине.

– Я не об этом.

– Понимаю. Кажется.

– Вся эта ночь. Это… это как целая жизнь. Как будто я раньше вообще не жила. Не жила, а подавала надежды. В школе, в художественной студии, в академии, на студенческих выставках, у мольберта, на свиданиях. И вдруг, вдруг…

– Все хорошо, – он обнял ее за плечо и тесней прижал к себе.

– Я знаю. Или нет. Но тогда, когда корабль должен был нас ударить…

– Он не ударил.

– Он должен был ударить, у нас не было шансов.

– Шанс всегда есть.

– Мы не знали этого. И в последний момент, который оставляют для самого важного, этот поцелуй. Это… это и было самое важное?

– В последний момент этот поцелуй мог утянуть всех нас в могилу. Но это была бы самая приятная смерть, какую только можно себе вообразить, – попробовал отшутиться он.

– Ты не ответил.

– Ты замечательная девушка, с которой, которая… – Петров запнулся, подыскивая правильные слова, но не находя их, и Мария закончила за него:

– Которая приносит несчастья.

– Напротив. Идти в море мы решили сами, ты здесь ни при чем. Мне… то есть нам с Пашей очень повезло, что ты оказалась на борту. Мы тебе обязаны жизнью. Если бы не ты…

– Если бы не я? Что ты имеешь в виду?

– Ну, я про это… Если бы не твои трусики…

– Знаешь, джентльмен, – вспыхнула румянцем Мария, – мог бы и промолчать.

– Но ты сама настаивала. А шведы их так и не вернули. Почему-то я так и не могу об этом забыть. И…