Ночь с роскошной изменницей

Они вошли в лифт и молча доехали до ее этажа. С одной ноги шагнули на лестничную площадку и в таком же молчаливом солидарном согласии замерли возле ее двери.

– Ключ где-то здесь, – пробормотала она беспомощно, скидывая сумку с плеча, которую, хвала сообразительности некоторых господ, ей позволили забрать с дачи Сочельниковых. – Отыщете?

– Ну, так!

Липатов бережно прислонил Соню к стене, взял сумку и принялся тут же бесцеремонно рыться в ней, отыскивая ключ. Нашел, вставил в замочную скважину, открыл дверь и, снова обняв Соню за талию, поволок ее в жилище.

Дальше – больше!

Усадил ее на крохотной изящной табуреточке возле двери. Присел перед ней на корточки и принялся стаскивать с ее ног кроссовки.

– Нет, ну что вы делаете, Вадик?! – с беспомощным отчаянием воскликнула она, пытаясь спрятать ноги под табуретку. – Оставьте, прошу вас! Вы и так провозились со мной, у вас же, наверное, работа.

– Работа подождет, – резонно заметил он, не дав ее ногам спрятаться. – К тому же существует необходимость исправить то, что некоторые успели наработать, так сказать. Ну! Все! Теперь можно и в ванную.

– Нет, нет, что вы! – замотала она головой, испугавшись, что Вадик вызовется ее купать. – Я сама!

– Не вопрос! Только я уж подожду, пока вы выйдете, идет? А то вдруг вам снова станет нехорошо, вы снова шар… упадете в обморок, – глядя на нее по-доброму, без намека на подозрение, объяснил Вадик. – Я вас подожду, вы не против?

Конечно, она была против! Конечно, ее не прельщала мысль, что посторонний будет находиться в ее доме, пока она принимает ванну. К тому же, невзирая на полную апатичность, Соня все же немного подозревала Липатова в неискренности. Вдруг он крутится вокруг нее с вполне определенной целью, а? Вдруг у него задание, что тогда? Но разве скажешь об этом! И не выпроводишь, после того как человек приводил ее в чувство в милиции, тащил на руках до деревянной кушетки, поил ледяной водой. Смотрит на нее хорошо, глазки искренние, да и навязчив в рамках терпимости.

– Хорошо, – сдалась Соня. – Я в душ, а вы пока… Можете чаю приготовить. Все необходимое найдете в кухне. Не затруднит?

– Да ну что вы, Софья Андреевна!

– Можно просто Соня, – проговорила она, устав без конца слушать собственное отчество. – Я скоро…

И ушла в ванную, к великой радости и облегчению Липатова.

Нет, девочка ему вполне определенно нравилась. И он вовсе был не прочь закрутить с ней крохотный романчик, к слову, уже пятый за время его службы в органах. А что? Ему нравилось заводить интрижки с девчонками, проходящими по всевозможным делам свидетелями либо пострадавшими. Нравилось сразу по нескольким причинам.

Первая, конечно же, это экономия времени и эмоциональных средств, которые обычно тратились на знакомство, обольщение, уговоры. Здесь этого не требовалось, здесь все проистекало во время его работы, которая крала все свободное его время, не оставляя отдушины на досуг.

Вторая причина – он абсолютно все знал в таких случаях о понравившихся ему девушках. Знал все про брошенных женихов, про несостоявшихся мужей, про детей, если они имелись. Достаток, жилищные условия, да все, господи! Все, вплоть до возможных последствий его кратковременной связи.

А последствий-то никогда не бывало, поскольку, зная о том, что он мент, девчонки не спешили предъявлять ему претензии. Иногда даже вздыхали с облегчением при расставании. Это, пожалуй, можно было отнести к третьей причине.

Соня ему нравилась. Очень симпатичная. Уравновешенная, что однозначно потом не повлечет за собой никаких слез и упреков. Не обремененная семейным положением. Не стесненная в средствах. Из-за них-то, из-за этих самых средств, видимо, и произошла в ее жизни беда.

Когда Липатов Вадик внимательно ее рассматривал, безвольно раскинувшуюся на полу в их отделении, он уже был посвящен во все детали щекотливого положения, в которое попала она, а вместе с ней и весь РОВД во главе с Веретиным Игнатом Степановичем.

Знал, что Снимщиков закрыл девчонку в карцер на ночь, чтобы та созналась в убийстве. Потому как пребывал в твердой уверенности, что она виновна.

Знал, что Веретину была дана команда ее отпустить. И верные люди успели донести, что команда была спущена с самого что ни на есть верхнего яруса.

И знал также, что упрямство Снимщикова стоило тому расположения его будущего тестя. А Веретину почти открыто пригрозили: не подчинишься, пойдешь прямиком на помидорные грядки.

Все это Липатов Вадик знал. Чего не знал, о том догадывался. Не знал одного: виновна ли Соня в убийстве своей подруги или нет?

Если приказано ее отпустить даже без подписки о невыезде, значит, не виновна.

Но почему тогда Веретин, вызвавший его к себе перед визитом Снимщикова, приказал с нее глаз не спускать?

– Я знаю, как ты умеешь очаровывать таких вот милашек, Вадим, – грузно пройдясь по кабинету, проговорил Игнат Степанович. – Ты у нас местный Казанова и славишься тем, что заводишь романы прямо в своем кабинете. Так вот… Как хочешь выворачивайся, как хочешь ублажай и обольщай, но крутись возле девчонки и денно и нощно.