Ночь шрамов

Шрамы сжались вокруг сердца. Карнивал чуть не закричала. Острые когти впились в ладони. Нахлынувшие чувства душили, ее бросило в дрожь. Нечто ужасное случилось в башне Барраби, на месте которой теперь находился Колодец Грешников. Карнивал не хотела вспоминать.

Дипгейт так часто причинял ей боль: Дом тысячи камней, сети под рынком Церковных труб. Обрывки старых воспоминаний всплывали в памяти ангела каждый раз, когда она приближалась к этим местам. Старые раны гнали ее прочь, и Карнивал бежала, рыча и задыхаясь. Должно быть, она уже бывала здесь раньше. И тогда погибли люди.

Но страшнее всего была бездна. Карнивал уже пыталась спуститься в темноту пропасти, но каждый раз шрам вокруг шеи сдавливал горло словно веревка, и она мчалась наверх глотнуть воздуха. Карнивал овладевал необъяснимый страх перед бездной.

С высоты башни Карнивал спокойно рассматривала Дипгейт. Голод начинал приобретать ясные очертания, а жажда растекалась по венам, но чувства эти пока еще не завладели волей ангела. Она терпеливо ждала, выискивая глазами какую-нибудь маленькую оплошность: приоткрытое окошко на чердаке, провалившуюся черепицу, печную трубу, из которой не валил бы дым, или гремящие на ветру открытые ставни.

Ничего. Дома были наглухо заперты, и так просто туда не пробраться. Добыча давно научилась вести себя осторожно.

Карнивал довольно улыбнулась.

Краем глаза она заметила, как тень скользнула в переулке за милю от сторожевой башни Ивигарта. Спайн с луком наперевес, согнувшись, пробежал по крыше таверны «Краб и козел» и скрылся за дымоходом. Уже девятый убийца за ночь.

Интересно, знает ли он, что кожаные доспехи гораздо темнее черепицы? Может статься, весь этот жалкий камуфляж лишь приманка.

Карнивал глубже всадила когти в камень. Зачесались шрамы на руках. Сердце заколотилось, и она облизнулась. Часть ее хотела сорваться с места и помчаться за спайном. Ангел стиснула зубы и вцепилась в каменный выступ так, что пальцы заболели, а дыхание перехватило. Голод отступил.

Ловушка. По-другому и быть не может.

Карнивал закрыла глаза и прислушалась к ветру, который разносил шорохи и шепоты по городским улицам. До ангела долетели обрывки приглушенного разговора из дома по соседству.

— …нет, оба уже спят… — шептала обеспокоенная мать.

— …заперто, я сама проверяла, — говорила мужу пожилая женщина.

Карнивал слышала треск угля в камине, скрип половиц и звон посуды. Кто-то кричал и ругался.

Вдруг порыв ветра принес пьяный голос, и Карнивал встрепенулась.

— Проклятая, вонючая, злобная стерва!

Глаза ангела в то же мгновение широко раскрылись, и она бросилась на другую сторону сторожевой башни. Шрамы запульсировали под давлением крови.

— Вонючая расцарапанная шлюха! — Пьяница грозился крышам в нескольких кварталах от башни. Здоровенный малый шатался по улице, размахивая длинным ножом в одной руке и бутылкой в другой. Неожиданно он покачнулся и завалился прямо в кучу коробок. Какое-то время пьяница просто лежал и ворчал что-то невнятное. Потом кое-как выкарабкался и продолжил свой извилистый путь по городским улицам.

— Выходи, грязная стерва! — Пройдя каких-то двадцать шагов, здоровяк упал, его вырвало прямо на мостовую, и он завалился набок.

Карнивал наслаждалась болью, которую причиняли израненной коже судороги.

— Ш-ш. — Она поднесла палец к губам. — Я тебя слышу. — Рука осторожно коснулась паутины белых шрамов, окутавших таинственную улыбку тонких губ, и медленно спустилась вниз к глубокой отметине вокруг шеи.

Карнивал оттолкнулась от каменного выступа и нырнула в темноту ночи.

Купол Оберхаммеровского планетария возвышался на часовой башне покосившегося серого строения словно гигантское стеклянное яйцо, готовое в любую минуту скатиться вниз прямо на дома. Вьюны и сорняки завладели восточным полушарием купола и уже пробрались внутрь металлического каркаса, там, где хрупкие грани были выбиты камнями или попросту треснули от мороза. Но большинство стекол осталось нетронутыми. Они были закрашены черной краской и испещрены небольшими, с булавочную головку, дырочками. Было время, когда солнце превращало эти точки в бескрайнее звездное небо, которое завораживало толпы зрителей. Размещавшаяся внутри купола платформа с двенадцатью удобными креслами таинственным образом удерживалась в горизонтальном положении, в то время как огромная сфера совершала свое чудесное вращение.

Сидя в наблюдательном кресле, Рэйчел рассматривала настоящее звездное небо, заглянувшее в глубь иллюзорного космоса сквозь разбитое стекло.