Ночь святого Кондратия

Но тут Зафире принесли еще и пелерину, отороченную белой выхухолью — редким легендарным зверем со снеговых вершин Агратлама. Хвостики болтались колокольчиками при каждом движении, только что не звеня. Пелерина застегивалась на громадную сапфировую пуговицу — не сильно меньше подаренной Дьяволом пряжки.

Сумочку в мелких стекляшках, завязываемую на шнурок, Зафира привычно повесила на запястье. Все женщины прекрасно умели при случае этой сумочкой врезать, как хорошим кистенем.

— Чуть-чуть в талии ушить, — озабоченно поджала губы мастерица.

И снова девицы засновали с иголками, приметывая и прихватывая в нужных местах. В рот Зафире сунули леденец — по примете, чтобы не зашить память. Правда, у блондинки и так память девичья, но неохота терять даже такую… Кстати, о памяти: где там Дьявол?

Константа выглянула за занавески. Всмотрелась. Вернулась в примерочную и спросила у Зафиры:

— Чего-то он зеленый какой-то. Совсем.

Баронская дочь фыркнула:

— А нечего ночью по кабакам шляться! Или не помнишь, как батюшка такой же приходил?

Швеи тихонько, чтобы благородные не услыхали, зашептались:

— Да это он понял, во что ему платья встанут!

— Панихида по кошельку, хи-хи-хи!

— Смерть мужьям и жабам!

— Не хочешь умирать — не будь жабой! Хи-хи-хи!

Сведя с табурета Зафиру, хозяйка присмотрелась к мебели, раздумывая, выдержит ли та пышную каштанововолосую клиентку. Решила, что выдержит — если той не взбредет в голову танцевать.

Но Константа стояла памятником самой себе. Для нее сам визит в эту дорогущую мастерскую, само дыхание всех этих тканей, притираний, кружев — и даже пыли! — были совершенно очевидной сказкой, полностью затмевающей неудобства примерки.

Нижних юбок на Константу надели в полтора раза меньше. А в платье она осталась верна вишневому бархату, расшитому ромбиками, тонкой-тонкой золотой нитью. Вырез прямоугольный, а рукава от локтей спадали вниз. Юбку обтягивать по фигуре не пришлось: бархат лег мягкими естественными складкам, скрадывающими немодную в этом сезоне пышность.

В очень похожих по фасону — но пошитых куда проще и дешевле — платьях девушки ходили смотреть на танец огней самым первым бомонским вечером. Мастерица сразу угадала правильный фасон для каждой, и теперь восхищенно цокала языком:

— И ведь ни камушка, ни цепочки. А как лежит! Как роскошно, по-королевски, смотрится!

Константа покраснела. С королевой ее еще не сравнивали.

Тут ни ушивать, ни распускать ничего не потребовалось: только на полпальца поднять подол. Зафира вдруг загрустила:

— Мы завтра уезжаем… Где же нам их показать?

— Так Юрий же говорил про бал. Когда с рынка ехали, не помнишь?

— А, — сказала Зафира, — когда Лисана жгли.

— А я и думала, что вы к балу их заказываете, — приподняла брови мастерица, — Когда вы сказали, что надо именно к сегодня. Я сразу и подумала про вечерний бал. Вот и маски вам пошила.

По щелчку пальцами хохотушки принесли две полумаски в тон платьев, с перьями и блестками. Зафира вцепилась в свою, пища от восторга, и закрутилась между зеркалами:

— Я птица! Птица!

Константа неумело приложила свою маску; девушки тут же помогли и заахали, выражая неземной восторг. Константе почему-то сделалось грустно.

— К обеду все будет окончательно готово. — Мастерица ловко извлекла Константу из вишневого счастья и отослала своих девчонок работать. Еще прежде раздели Зафиру — и спутницы с огорчением вернулись в скромные оболочки.

— Милые дамы, с вас три четверти золотого. — Убедившись, что сумма не свалила клиенток с ног, хозяйка повеселела и предложила вина с вафлями и сыром. От которого, впрочем, плотно позавтракавшие путешественницы не сговариваясь отказались.

Юрий расплатился без единого звука, с все тем же отсутствующим выражением на лице. Мастерица посмотрела на клиенток с уважением: заездить мужика до того, чтобы он молча выложил такую сумму! Хотя, может быть, он принц инкогнито? Болтают в городе, что знатные паломники на конях с богатейшей сбруей, ехали со стороны скита Рассветной Цапли… Женщины туда просто так не ездят. Но язык распускать она не стала, ограничившись скромным предложением чашечки рассола. Юрий чашку выпил с тем же деревянным лицом, даже не икнув — чем окончательно покорил сердце владычицы иголок.

— Пойдем погуляем по набережной! — предложила Зафира, в глазах которой еще не погасло собственное божественное отражение в зеркалах. Константа сочла набережную достаточно безопасным местом и согласилась:

— Как раз пройдемся и платья готовы будут.

Покинув мастерскую, женщины повисли на локтях Юрия и повлекли его на набережную. Но уже у первого поворота Константа заметила неладное:

— Господин Юрий, а вы апельсин не жевали?

— При чем тут апельсины? — удивилась Зафира. Константа еще раз принюхалась к кавалеру:

— Как будто не пахнет.

— Апельсинами?

— И апельсинами тоже… Господин Юрий, а вы ночью… Гулять…

— По кабакам не шатались? — вмешалась баронская дочь, наконец-то поняв, к чему клонит Константа.

Юрий стряхнул руки девушек и обиженно заворчал:

— Мне вчера комок пепла на лицо упал — до сих пор тошнит.