Ночь темна перед рассветом

Редкие люди в толпе его узнают, что-то говорят, ободряюще похлопывают по плечу, задают вопросы. Он участливо останавливается и каждому уделяет время, хотя стоит признаться, что это случается нечасто, поэтому этими моментами Антон особенно дорожит. «Однажды все будут знать, кто я, – размышляет он ночью после митинга, – может быть, мы учредим министерство права… и я буду министром, а может быть, я буду судить этих собак-судей, продавших свою честь!» Он сладко улыбался в подушку, как маленький мальчик, мечтающий о новом роботе. Антону так нравилось крутить в голове кадры своей славы, почёта, торжества! Он делал это каждый вечер перед сном, пока сознание не начинало путаться, прерываться бредовыми мыслями и воспоминаниями дня, а слюна – непроизвольно течь на подушку… и тогда засыпающий понимал, что пора просто отдаться забвению.

Иногда Антона звали дать интервью на небольшие политические ютюб-каналы, потихоньку вытесняющие телевидение из ума масс. В ночь после одного из интервью он прокручивал в голове сказанное, критически разбирая свои ошибки, гадая, что войдёт в монтаж, сокрушаясь, что не сказал чего-то важного, и придумывая, что нужно было сказать. Так и не смог заснуть до самого утра, беспокоясь о том, как будет выглядеть в кадре и что подумают люди, а утром, разбитый и злой, поплёлся в московских пробках в главный офис ОБП.

Часто Антон представлял себя на месте Калинина. «Хватило бы сил, смелости, знаний, упорства бороться так же, как он?» – спрашивал себя. За эти годы, что Антон являлся его соратником, произошло многое. Юрий Калинин был на пике популярности, выдвигался в губернаторы Пермского края, терпел крах, баллотировался в президенты, совершал ошибки, терял поддержку людей, сидел в тюрьме несколько месяцев.

Его избивал ОМОН, на него покушались, за ним следили, его обвиняли в предвзятости, популизме, в том, что он марионетка Запада, подставной оппозиционер, что он оружие во внутренних кулуарных войнах. Его ловили на вранье, лицемерии, но и признавали его смелость, преданность делу, отмечали, что соратники идут с ним с самого начала движения «Организация борьбы за право».

Антон пришёл в движение как раз молодым амбициозным и перспективным юристом, готовым пожертвовать многим в борьбе за защиту прав своих соотечественников. Его глаза горели, он был полон вдохновения, идей, героизма, а главное – Антон готов был ради имени вкалывать денно и нощно за малые деньги. Организация часто теряла людей: работы было слишком много, а средств поначалу – слишком мало, поэтому большинство сотрудников работало на чистом энтузиазме.

– Ань, это какой-то океан, ей-богу, океан беспредела и бесправия. Не знаем, за что взяться, куда ни плюнь – везде какой-то мрак, всем хочется помочь, хочется вырасти в мощную альтернативную структуру, которая действительно бы спасала тех немногих, осмелившихся идти против системы, но иногда мне кажется, что я просто не вывезу…

– Антош, я представляю, но знай – я всегда буду тебя поддерживать, вы делаете правое дело, мы победим.

«Мы победим» – кто были эти мы? В какой момент каждый начал делить окружающее общество на своих и чужих? Для Ани и Антона «мы» – были все несогласные, все пострадавшие от режима, все сочувствующие, а ещё все те, кто даже не подозревал о том, что страдает: одинокие старушки в разваливающихся избах, люди в гниющих бараках времён раннего Союза, кишащих крысами и отапливаемых дровами, – все угнетённые и униженные, не ведающие, что их угнетают и унижают.

– Почему они молчат, Антон? Их жизнь ужасна, полна тягот, лишений, ведь не мы в сытой Москве страдаем, но почему-то мы молчим, а они – нет.

– Послушай, есть одно неимоверно важное условие для создания гражданского общества – наличие среднего класса. Люди не выйдут на протест, их не беспокоит несправедливость и беззаконие, пока они озабочены вопросами выживания. Пока не закрыты их базовые потребности. Не смей винить их в необразованности и безразличии, поверь, на их месте мы вели бы себя точно так же. Если бы наши умы были заняты не судьбой страны, а вопросом, как прокормить детей, – мы вообще не сидели и не рассуждали тут с тобой, на красивой кухне квартиры, с ремонтом которой помогли наши родители. Ты бы работала в две смены на градообразующем предприятии, а я бы на вахте на Севере.

– Но как изменить это?

– Перемены вершит активное меньшинство столицы. Так было, есть и будет всегда. Минимум – мы не должны молчать, максимум – захватывать власть, чтобы дать этим людям то, чего они не имеют при действующей.

– Да, но ты сам знаешь, что они поддерживают власть. Посмотри любое интервью на ютюбе с простыми людьми, они все поддерживают президента, они уверены, что он просто не знает, что это его преступное окружение ворует и устраивает беспредел, что если бы он узнал, не дай бог, то точно бы всё исправил. Даже я сама… я против революций, я за мирный легитимный переход, но возможен ли он?