Ночь Томаса

Закрыл окно, но ставить на защелку не стал. Сдвинул шторы, прежде чем включил фонарь.

Прошло уже две минуты.

Очень мне не хотелось поворачиваться спиной к закрытым сдвижным дверям стенного шкафа.

Однако интуиция повела меня к ванной. Темная щель под дверью говорила о том, что свет там не горит и в темноте мог затаиться враг. Но я бы не выжил, если б не доверял интуиции.

Когда взялся за ручку, по спине пробежал холодок, от копчика до верхнего позвонка, словно червь зашевелился в той самой оси, на которой вертелась моя голова.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я поднял левую руку, через свитер и футболку нащупал колокольчик, висевший на серебряной цепочке.

Повернул ручку. Дверь открывалась в ванную. Никто не выскочил из нее и не ударил меня.

Луч фонаря осветил ванную комнату из 1940-х годов: белая керамическая плитка на полу, узор из зеленоватых плиток, щели между плитками темные от въевшейся грязи. На стенах все наоборот — белый узор на зеленом фоне.

Напротив двери — зеркало, в нем мое отражение, подсвеченное лучом фонаря, бьющим в пол.

Слева — душевая кабина с дверью из матового стекла с алюминиевым каркасом.

Справа — ванна, в ней мертвец, тот самый Человек-фонарь.

Шок от такого открытия на какие-то мгновения обезоруживает, и это самый удачный момент, чтобы нанести удар. Я вновь посмотрел в зеркало и с облегчением увидел, что за моим отражением никого нет.

Разделяя с трупом столь маленькое пространство, я бы предпочел добавить света. Убедившись, что единственное в ванной окно закрыто ставней, рискнул включить верхний свет.

Сэм Уиттл умер сидя. И остался в таком положении, потому что зацепился воротником за вентиль горячей воды. Голова свесилась налево.

Широкая полоса липкой ленты заклеивала рот, под ней что-то бугрилось, вероятно тряпка. Они сунули ему в рот кляп, потому что убили не сразу.

Руки связали вместе перед ним, так же как и лодыжки босых ног.

Судя по количеству вылившейся крови, ему по разу выстрелили в каждую ногу, потом — в каждую руку и (после того как он какое-то время извивался на манер земляного червя в спальне) последнюю пулю пустили в лоб.

В ванне он выглядел таким же страшным, как и любое варево в котле ведьм.

Кровь натекла на левый глаз, а вот в правом, который смотрел на меня, читалось изумление. Должно быть, точно так же он смотрел и на своего убийцу. Никак не ожидал, что найдет смерть от руки того, кто его убил.

Сколько бы трупов ни доводилось находить человеку (а я нашел их гораздо больше, чем обычный повар блюд быстрого приготовления), всякий раз после такой находки голова начинает работать быстрее и обостряются все чувства.

Прошло почти три минуты.

Вновь посмотрев в зеркало, я увидел позади себя мужчину. Пригнулся, развернулся и ударил.

Глава 21

Удар попал в цель, но не принес желаемого результата, потому что позади меня стоял Сэм Уиттл, простреленный пятью пулями. Его тело сидело в ванне, а задержавшаяся в этом мире душа скорее молила, чем угрожала.

Хотя Уиттл не демонстрировал пулевые ранения, стоял он передо мной в состоянии крайнего возбуждения. Правда, я не видел признаков ярости, которые могут вылиться в полтергейст. Его охватило такое отчаяние, что на злость эмоциональных сил просто не осталось.

Он попытался схватить меня, потому что я казался ему таким же реальным, как он — мне, но, конечно же, ни о каком физическом контакте не могло быть и речи. Его рука, обвив мою шею, не могла ни на йоту придвинуть к нему мою голову или привлечь мое внимание.

Он мог проходить сквозь стены, закрытые двери, любые субстанции этого мира, но только не сквозь меня. Не мог даже взъерошить мне волосы. Я его видел, как любого другого человека, мог прикоснуться к нему, но Сэм Уиттл уже не мог оказать на меня никакого физического воздействия.

Осознав свои ограничения, Уиттл торопливо заговорил, но не произнес ни звука. Возможно, он слышал себя и думал, что я слышу его, вот мне и пришлось подать голос, объяснить, что мне его не услышать, как бы громко он ни кричал.

Я подозреваю, что задержавшиеся в этом мире призраки лишены дара речи по одной простой причине: они знают истинную природу смерти и, возможно, им в какой-то степени известно, что лежит за этим миром. И эта информация может в той или иной степени дезориентировать живых, если нам удастся ее получить.

Лишенный возможности поговорить со мной, Уиттл пришел в еще большее отчаяние. Прошел мимо меня в ванную, встал перед трупом. Принялся колотить кулаками по груди, по вискам, оспаривая тот факт, что он всего лишь бестелесная душа, а из его земной оболочки ушла вся жизнь.

Широко раскрытыми глазами Уиттл оглядел ванную, словно искал обратный путь, дверь, которая приведет его в жизнь. Выражение его лица постоянно менялось, отчаяния и душевной боли все прибавлялось и прибавлялось, хотя казалось, что дальше уже и некуда.

Остатки надежды покинули его. А без надежды нам нечем защититься от страха, который быстро превращается в ужас. И когда пучина ужаса разверзлась перед ним, я отвернулся, более не мог смотреть на его лицо.