Ночь у Насмешливой Вдовы

В это время Г.М. обошел кровать с другой стороны и очутился перед прикроватным столиком, стоявшим прямо под окном. Он мрачно оглядел рыжевато-коричневое шелковое покрывало, которым сейчас были накрыты подушки. А потом с трудом и ко всеобщему изумлению вдруг взгромоздился на кровать и повернулся на спину, как будто собираясь поспать.

— Вы что, пытаетесь реконструировать события? — сухо, отрывисто и не без иронии спросил Данверс.

— Нет, нет, нет! Чтоб мне лопнуть, сейчас вы все увидите! Повернувшись на правый бок, Г.М. оглядел левое окно, перемещая взгляд то вверх, то вниз. Затем перевернулся на живот. Наконец, он снова перекатился на бок и сполз с кровати с видом мученика, обратившего взор к небесам, потом встал на колени, отчего уподобился эластичному пивному бочонку, и принялся разглядывать ковер.

— Ого! — воскликнул он. — Где девчонка? Поппи!

— Что, сэр?

— Постель со вчерашнего дня перестилали?

— Нет, сэр. Я очень извиняюсь, но…

— Ничего. Все в порядке. Точнее, не в порядке. — На лице Г.М. появились признаки беспокойства. — Рейф, я знаю, что вы все равно не смотрите в очки. Но лупа, которой вы на самом деле пользуетесь, у вас с собой?

Покорно, хотя и не без досады Данверс вынул из кармана старого, потертого пиджака большое увеличительное стекло. Оно произвело огромное впечатление на Поппи; сердце екнуло у нее в груди: наконец-то детектив приступает к настоящему делу!

Ее предположения подтвердились, когда Г.М. тщательно изучил в лупу бок кровати и ковер. Наконец, он поднялся с коленей и осмотрел выдвижной ящик прикроватного столика. Ящик был расписной, размерами примерно сорок пять на сорок пять сантиметров, с дверцей. Выдвинув ящик, великий человек обнаружил там несколько старых пустых пузырьков из-под лекарств.

Находка озадачила и встревожила его. Внимательно оглядев днище ящика, Г.М. поднял голову.

— Фонарик! — потребовал он. — Есть в доме электрический фонарик?

Поппи кивнула: да, есть. Она сбегала за фонариком и вернулась так быстро, словно носилась по дому на невидимых роликовых коньках.

Г.М. еще раз оглядел дно ящика при помощи фонарика и лупы, которые крепко сжимал в руках. Наконец он задвинул ящик и с усилием встал.

— Рейф, — произнес он с унылым видом, — меня провели! Обманули!

— Неужели вы полагаете, — ядовито осведомился Данверс, — будто кто-то способен спрятаться в таком тесном ящике?

— Не тараторьте, Рейф. Ненавижу, когда тараторят.

— Тогда что вы имеете в виду, бога ради?

Г.М. заговорил как-то отрывисто и бессвязно.

— Анонимные письма, — начал он. — Легко вычислить, но трудно доказать. Появится ли Вдова? Запертая комната; трудно вычислить; легко доказать… так я думал. Пора это отбросить, да, но следы! Я думал, что разгадаю загадку, но проблема была в другом. Я думал, что открыл нужную дверь не тем ключом. Возможно, я заблуждаюсь до сих пор. Но улики! А все из-за того, — добавил он, с силой ударяя себя по лысой голове фонариком и лупой, — что вчера ночью я оказался безмозглым болваном!

— Генри! — негромко позвал его Данверс.

— Что?

Букинист, который снял широкополую шляпу и теперь держал ее в руке, взъерошил пальцами седые волосы.

— Я часто гадаю — просто с точки зрения психологии, — почему вы никогда не отвечаете прямо на прямо поставленный вопрос. Вам так нравится сбивать окружающих с толку? — спросил он.

Г.М. зажмурился и вновь открыл глаза.

— Конечно! — ответил он на редкость откровенно для себя. — А кому бы такое не понравилось? Может, вам? Но я никогда не сбиваю людей с толку нарочно, сынок, если беседую с человеком, которому угрожает опасность.

— Опасность? А как же мисс Бейли?

— Сынок, — серьезно ответил Г.М., — девушке никакая опасность больше не грозит. Даже если шмякнуть в самый центр комнаты мешок, полный самых настоящих привидений и кипящий, словно чайник. Все кончено. Я гарантирую.

— Неужели? — удивился Данверс, но тут же поправился: — Я знаю, что вы человек пожилой. Вы так часто намекаете на свой почтенный возраст, что я просто не могу обойти данный факт вниманием. Но простите меня, если я скажу, что ваш ответ не кажется мне исчерпывающим.

— Ну и ладно! — рассеянно проворчал Г.М.

Он снова погрузился в свои мысли. Он блуждал по комнате, натыкаясь на стулья. На туалетном столике он нашел розовую расческу и уставился в зеркало с таким видом, словно решал, какую прическу соорудить на своей лысой голове. Потом поправил картину с подписью: «Любит — не любит» — и стал так напряженно рассматривать ее, словно перед ним было бесценное произведение искусства.

Наконец, вздохнув, он вернул Данверсу лупу, а Поппи — фонарик.

— Ладно! — порывисто повторил он. — Если вам кажется, что я предаюсь пустым фантазиям, я все объясню. Во-первых, — он кивнул на окно за прикроватным столиком, — вам следовало заметить (я не заметил в свое время), что… дверные рамы в доме давно рассохлись.

Хлопнула входная дверь. Послышались голоса. По коридору застучали шаги; дверь распахнулась, и на пороге показался Гордон Уэст. На лице у него застыло отчаянное выражение — он приготовился к самому худшему.