Ночь у Насмешливой Вдовы

— Очень боюсь, сэр, что я действовал слишком опрометчиво. Я должен научиться, увы, добродетели самодисциплины. Но все же утверждаю, что я был прав и доказал свою правоту на деле! Следовательно, вношу предложение… — Услышав это словосочетание, Гордон Уэст изменился в лице. — Защитить меня перед дядей, когда он приедет в субботу. Поверьте, я буду спокоен. Но пусть правду узнают все!

Последние его слова заглушили одобрительные восклицания Данверса и Джоан. Порывистый обмен восторгами прекратил звучный бас Г.М.

— Стоп! — сказал он. — Вы все прекрасно понимаете, что только напрасно подбадриваете себя.

Ответом ему была мертвая тишина.

Джоан облизала пересохшие губы. Впервые она заметила присутствие Поппи.

— Поппи, милая! — воскликнула она. — Пожалуйста, принеси нам чаю, виски или еще чего-нибудь, хорошо?

Поппи выскочила из комнаты так стремительно, что посторонний наблюдатель, подключив воображение, не удивился бы, пожалуй, если бы она тут же вернулась, неся поднос с чашками и уже заваренный чай. Однако она не вернулась. Тишина, холодная и мертвая, как белый свет лампы, заполняла комнату до тех пор, пока сэр Генри не заговорил.

— Насмешливая Вдова, — начал он, — крепко держит вас всех за горло! Что, по-вашему, произойдет, когда история выплывет наружу, как и должно быть? Да, я имею в виду то, что случилось вчера ночью! В конце концов, сегодня я посвятил в дело полицию…

— Вы все им рассказали? — спросила Джоан.

— Нет. Но им уже известно о том, что вчера ночью здесь стреляли. Они захотят узнать, что происходит. По крайней мере, у полиции возникнет вопрос о законности хранения огнестрельного оружия. Вот почему…

— Прошу вас! — перебила Г.М. Джоан самым умильным голоском. — Я не жалуюсь, вы же знаете. В конце концов, вчера ведь не произошло никакого преступления?

— Ах, куколка моя! Как вы думаете, что случится, если напуганные люди узнают, что Вдова умеет проникать сквозь запертые двери и окна?

— Но она не… не умеет! Или?..

— Да, не умеет, куколка. Успокойтесь! Как я уже говорил, все это — одни трюки и уловки; больше такое не повторится. Однако истина заключается в другом. Все поверят, что так оно и есть! Викарий может подтвердить мои слова.

— Да, — кивнул преподобный Джеймс.

— Тогда перейдем к делу. Вот вы! — Г.М. ткнул пальцем в Уэста.

Уэст, который то и дело украдкой взглядывал на преподобного Джеймса с таким выражением, словно внушал себе: «Невозможно!» или «Бред какой-то!» — вернулся к реальности.

— Что вы сделали с револьвером «уэбли» 38-го калибра? — спросил Г.М.

— Понимаю, мне давно надо было объясниться. — Уэст провел рукой по волосам. — Я унес его с собой. Но, видит Бог, я даже не помнил о нем, пока не стал переодеваться ко сну.

— Вы отдали револьвер Фреду Корди?

— Принимая во внимание обстоятельства дела, — сухо ответил Уэст, — я предпочел оружие не отдавать.

— Вы сегодня видели Корди?

— Да. С ним все в порядке. Он снова читал Тома Пейна. Если ему удается процитировать две-три странички о правах человека, он становится счастлив и доволен.

— Так что же вы сделали с револьвером?

— Я… — Уэст вдруг замолчал. В глазах его появилась тревога. — Я положил его на стол рядом с пишущей машинкой, вот и все.

Г.М. удивленно раскрыл рот.

— Сынок, как же так?! Его надо было убрать с глаз долой! Надеюсь, вы заперли дверь?

— Конечно нет! — ответил Уэст. — Дверь моего дома вообще не запирается. Насколько я помню, там даже нет замка!

Г.М. задумался, гладя себя по щеке.

— Угу, — буркнул он. — Значит, так. Сейчас же бегите домой и возьмите револьвер. Потом идите к Фреду Корди, приведите его сюда, не позволяйте ему уходить от вас, пока я его не допрошу. Поняли?

— Понял! Что еще?

Некоторое время Данверс, сам того не сознавая, поступал неучтиво, поскольку стоял спиной ко всем присутствующим и разглядывал высокий комод в дальнем углу комнаты. Мысли его блуждали где-то далеко; он рассеянно потрогал ручное зеркальце, расческу для волос, маникюрные ножницы, пилку для ногтей и пудреницу.

— Генри, — вдруг звонко обратился он к Г.М. — Вам не приходило в голову, что вы избавите нас от многих треволнений, если сами скажете несколько слов?

— В чем дело, Рейф?

— Вы утверждаете, будто деревня запугана неким существом, которое может проникать сквозь запертые двери и окна. Допустим! Вы говорите, что знаете, несмотря на то что не можете доказать, как был проделан трюк. Так расскажите нам о нем! И покончим с загадками и страхом.

— Рейф, — Г.М. ухватился за ближайший к нему столбик кровати, — больше я ни слова не скажу. И не потому, что мне нравится интриговать. И не потому, что я боюсь, будто кто-то раззвонит и нечаянно выдаст тайну. Дело в том, что я не смею говорить о происшедшем, когда вы собрались здесь все вместе.

— Вы полагаете, — спросил преподобный Джеймс, — будто среди нас…

— Я ничего не полагаю! Я пытаюсь донести до присутствующих, что кое-кто из вас находится — или может находиться — в большой опасности. Кстати, разве церковные часы не отстают на четыре-пять минут?

— Д-да, кажется. Почему вы спрашиваете?

В коридоре зазвонил телефон.