Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок

– Кто ты? – спросил Мидхат в удивлении. – Мне сказали, что меня хочет видеть слуга его высочества принца Юсуфа.

– Это я, великий паша. Но лучше, если никто этого не узнает, так как я пришел не от имени принца. Я пришел, чтобы сообщить тебе об опасности, грозящей тебе и прочим министрам.

– Значит, ты изменник? – сказал Мидхат ледяным тоном.

– Ты можешь велеть кавасам взять меня, если хочешь, но я думаю, что ты наградишь меня. Заговор выдан.

– Выдан – кем? – вскричал Мидхат, охваченный ужасом.

– Сади-паша знает, что ты и прочие заговорщики назначили последнее число мая днем исполнения ваших планов. Он хочет накануне ночью арестовать всех вас в ваших домах.

– Сади-паша, – прошептал Мидхат, к которому уже вернулось его спокойствие. – И он назначил ночь с тридцатого на тридцать первое мая?

– Чтобы опередить вас.

– Это ночь с завтра на послезавтра, – продолжал вполголоса Мидхат. – Нам, значит, остается еще сегодняшняя ночь.

– Я пришел предостеречь тебя и твоих друзей, – сказал Фазиль.

Мидхат подошел к своему письменному столу и, вынув из ящика кошелек с деньгами, протянул его Фазилю.

– Ты вовремя пришел, бери свои деньги и беги, так как ты рискуешь теперь своей головой, – сказал он, указывая на дверь.

Фазиль поспешил взять кошелек и с низкими поклонами исчез из комнаты.

Мидхат-паша дернул зеленый шелковый шнурок колокольчика.

Вошел слуга.

– Заложить карету! – приказал Мидхат.

XXVI Свержение султана

В тот же день, когда происходили описанные в предыдущей главе события, Сади-паша отправился в Беглербег с намерением просить аудиенции у султана.

Сади очень удивлялся, что в последние дни его ни разу не позвали во дворец для совещаний, хотя положение дел на театре войны и в самой столице становилось все более и более угрожающим. Абдул-Керим-паша, генералиссимус турецких войск, настойчиво требовал людей, пушек, провианта, особенно же – денег.

Султан очень неблагосклонно принял своего бывшего любимца. В ответ на сообщение Сади о требованиях генералов он сказал сурово, что, конечно, все должно быть им послано, чего бы они ни потребовали.

– Это, к сожалению, невозможно, ваше величество. В государственном казначействе нет ни одного пиастра.

– Тогда надо достать денег! На что же у меня министры? – вскричал Абдул-Азис.

– Вашему величеству известно, – отвечал решительно Сади, – что в настоящую минуту положительно невозможно достать денег. Но ваше величество может одним решением уничтожить все опасности и смуты.

– Что же это за решение?

– В подвалах этого дворца хранятся огромные суммы, принадлежащие лично вашему величеству. Если пожертвовать половину их для стесненной страны, вся опасность уничтожится. Такой великодушный поступок будет…

– Довольно, Сади-паша! – прервал с гневом султан. – Молчи лучше, если у тебя нет другого совета.

– Иного средства наполнить пустую кассу не существует, и я считал своей священной обязанностью в это опасное время высказать вашему величеству правду.

– Ни одного пиастра! – вскричал султан. – Что значит этот совет? Уж не думаете ли вы, господа министры, что вы можете распоряжаться моими личными средствами?

– Я этого никогда не думал. Ваше величество не поняли моего предложения. Я предлагал только средство быстро удовлетворить все государственные нужды.

– Ищи лучших средств! – вскричал Абдул-Азис и в сильном волнении прекратил аудиенцию.

Султан был так взволнован, что долго после ухода великого визиря расхаживал по своему кабинету и, наконец, позвав секретаря, велел приготовить приказ об отставке Сади-паши.

Спустя немного времени после того, как Сади вернулся домой, к нему явился посланец от султана с указом об отставке. В указе было сказано, что Сади-паша отрешается от должности великого визиря, так как задуманные им нововведения и перемены противны желаниям султана и народа.

Сади еще стоял в задумчивости, держа в руках это доказательство постыдной неблагодарности и несправедливости, когда к нему подошла Реция и, положив ему на плечо руку, с любовью взглянула ему в лицо.

Сади бросил бумагу и прижал Рецию к своему сердцу.

– Гассан был прав, когда говорил, что поздравляет меня с новым повышением, – сказал он. – Великий визирь Сади-паша получил уже отставку.

– Наконец-то ты принадлежишь безраздельно мне! – вскричала обрадованная Реция. – До сих пор я владела тобой только наполовину. Я благословляю эту бумагу. Хотя она тебя и огорчила, но она возвращает мне тебя.

– Одна только эта мысль и утешает меня, – сказал Сади.

– Я знаю и понимаю твои чувства, – продолжала Реция. – Тебя оскорбляет, что твои благородные намерения непонятны другим. Теперь ты свободен. Удались от неблагодарных с сознанием, что ты честно исполнил свой долг и заботился лишь о благе страны. Там, на берегу Босфора, мы купим маленький домик и будем жить без горя и забот. Мы будем искать и найдем нашего ребенка, и тогда счастье снова улыбнется нам на земле.