Ночь в Лиссабоне. Тени в раю

Эти романы запечатлели последовательные этапы печальной истории немецкой эмиграции в странах Западной Европы, истории облав, арестов, высылок, депортаций… Бесправные, голодные, безработные изгнанники ведут призрачное существование. Австрия, Чехословакия, Швейцария стремятся от них избавиться, вышвырнуть их за свои пограничные столбы. К началу войны многие из них оказываются во Франции, в Париже, где их интернируют и заключают в лагеря как «враждебных иностранцев». После капитуляции Франции им грозит самое страшное — выдача на расправу немецко-фашистским властям. Начинается «бег с препятствиями» через Южную Францию, Испанию и Португалию, чтобы с последними пароходами уехать за океан. Этот момент запечатлен в романе «Ночь в Лиссабоне». Лишь немногим посчастливилось благополучно пройти «скорбный путь» до конца. Об этих немногих, причаливших к американскому берегу, Ремарк рассказал в романе «Тени в раю».

«Ночь в Лиссабоне» — роман о любви. О любви преданной и самоотверженной, которая на каждом шагу оплачивается смертельным риском и которая в сознании любящего является единственным оправданием и смыслом его жизни. В сущности, это любовь «частных лиц», которая при иных обстоятельствах мало бы соприкасалась со сферой политики и социальных отношений. Но в данной исторической ситуации любовь — самое интимное и приватное из чувств человеческих — вовлекает Шварца в непримиримую борьбу с фашистским варварством.

Заметим, что эмиграция, которая находилась в поле зрения писателя и отразилась в зеркале его романов, — это отнюдь не вся эмиграция. Ремарк был антифашистом по убеждению, но стоял далеко от организованных коллективных действий, не поддерживал тесных контактов с активными кругами эмиграции и, видимо, не знал политически организованных и убежденных антинацистских борцов. Правда, почти в каждом романе Ремарка есть «активные эмигранты», персонажи, ведущие свою индивидуальную войну с фашизмом в лице его наиболее кровавых и лично им ненавистных сатрапов. Но хотя они эту свою войну осознают как форму собственного участия в освободительной борьбе человечества, читателя не покидает сознание того, что эти романтизированные борцы-одиночки — несколько надуманные и, уж во всяком случае, сугубо периферийные фигуры в движении антифашистского Сопротивления.

Основная же масса эмигрантов, действующих в романах Ремарка, особенно в последнем, — это гонимые и преследуемые, чаще всего по расистским мотивам или вследствие либерально-гуманистической «несовместимости» с теорией и практикой гитлеризма. Это одинокие и слабые, мечтающие лишь об одном — спастись от преследующих их по пятам тревог и опасностей, найти спокойное убежище, где можно было бы жить, ничего более, только жить и знать, что твоей жизни ничто не угрожает ни сегодня, ни завтра.

И вот в романе «Тени в раю» мы знакомимся с теми из них, кто как будто достиг этой скромной цели. В Нью-Йорке они недосягаемы для гестапо, их пребывание в стране (коль скоро они в нее допущены) в какой-то мере узаконено, им незачем скрываться, их жизни, их физическому существованию ничто не угрожает. Но покой так и не наступил. Для многих из них, именно так обстоит дело с Робертом Россом, никогда не изгладятся в сознании травмы прошлого, память о нацистском терроре, их будут преследовать ночные кошмары, они уже не смогут вернуться к нормальной жизни. Другие, особенно литераторы, актеры — Моллер, Франк, Хольцер, слишком глубоко и органично (может быть, неведомо для них самих) связаны с немецкой родиной, ее культурой и языком и не в силах освоиться на чужбине, пустить корни в новую почву. Есть, наконец, и такие, как Кан: в Европе их поддерживала и возбуждала обстановка опасности, рискованная игра, где ставкой была жизнь, и главное — ненависть к фашизму. Здесь же душевные силы оставляют их именно потому, что они не находят себе приложения. Благополучие без цели и веры, мещанский, чуждый их природе образ жизни при всевозрастающем отчаянии и утрате иллюзий в отношении политического будущего Германии — все это не может их удовлетворить. В сытом, незатемненном Нью-Йорке, в этой «тихой гавани изгнанников», все чаще захлестываются петли у горла, раздаются выстрелы в номерах заштатных гостиниц, и редеющая община эмигрантов все чаще собирается для отправления печального полунемецкого, полуамериканского погребального обряда.