Ночь в «Восточном экспрессе»

Каждому вновь прибывшему и размещенному за столом пассажиру подавали «Беллини» — ароматное сочетание свежего персикового сока и просекко, вкус ожидающей впереди Венеции. Гости опускались на стулья со вздохами удовлетворения. Чемоданы закинуты на багажные полки, газеты развернуты, восторженные сообщения с фотографиями отосланы. Это был другой мир, шаг назад во времени и прочь от действительности.

Арчи и Эмми проводили в отдельное купе с гравированной стеклянной дверью, которая отгородила пару от остального вагона. Молодые люди опустились на мягкие сиденья с кремово-голубой обивкой и белоснежными салфетками на спинках.

— Это изумительно. Просто изумительно, — выдохнула Эмми, пораженная окружающей обстановкой.

— Да, — несмотря на свой цинизм, согласился Арчи. Невозможно было остаться равнодушным.

Девушка стала осматриваться.

— Можно представить, как это было много лет назад. Незнакомые люди в поезде. Сидят в разных углах купе, их взгляды встречаются. — Она обвела помещение блестевшими глазами. — Как по-вашему, сколько людей здесь влюбилось?

Арчи пришел в замешательство.

— Понятия не имею.

По его представлению, люди пользовались поездами, чтобы попасть из пункта А в пункт Б. Ему стало неловко. Эмми явно живет романтикой. Может, она и вправду связывает с Арчи какие-то надежды? Ведь заполнила же она ту анкету. Очевидно, она ищет спутника жизни. А иначе зачем ей было участвовать в конкурсе? От испуга у Арчи пересохло во рту. Он должен сказать правду.

Когда он уже собрался заговорить, появился официант, безупречный в своем черном фраке, накрахмаленной белой сорочке, с черным галстуком, предлагая бутылку «Боллинджера».

— Комплимент от агентства «Не теряй надежды», сэр.

— Благодарю, — произнес Арчи и глянул на Эмми, приподняв бровь. — Вполне можем начать наше путешествие стильно.

Он не знал, как подействует шампанское на его головную боль, но тут уж выбирать не приходилось.

Точно в назначенное время начальник станции дал свисток. Арчи и Эмми откинулись на сиденьях и стали смотреть в окно, пока поезд трогался и плавно покидал вокзал. Оставшиеся на перроне бешено махали им вслед, пока рельсовый путь не сделал поворот и состав не пропал из виду. Бутылка открылась с приятным хлопком, и официант наполнил их бокалы с искусной точностью, пузырьки золотились на солнце, и уже остались позади мост через Темзу и башни электростанции в Баттерси.

— Что ж, — произнес Арчи. — Вот мы и едем.

Они чокнулись. Эмми улыбнулась, но Арчи не мог смотреть ей прямо в глаза.

— Пока мы на этом этапе, — проговорил он, — мне обязательно нужно вам кое-что сказать.

Глава восьмая

Дэнни не понимал, как можно жить в Лондоне: транспорт, толпы народа, очереди, давка. Даже на мотоцикле, позволявшем маневрировать в транспортном потоке, ему потребовалось гораздо больше времени, чем он ожидал. Шоссе А4 было забито. Дэнни думал, что от досады у него разорвется сердце.

Обычно он был не склонен к драматическим жестам. Правда заключалась в том, что прежде ничто не имело для него значения. Не до такой степени. Но после всех этих дней, так сблизившись с ней, он не собирался ее упускать.

Он никогда никому не говорил, но еще школьником был полностью покорен Имоджен. Она излучала такую спокойную уверенность в себе, такую уверенность в своем пути в этом мире. Неразвязная, как многие девчонки. Дэнни не привлекали те из них, которые бесстыдно ловили его взгляд и ясно показывали, чего от него хотят. Но Имоджен, понятия не имевшая о своей внешности и о том, какое впечатление производила… У него не было слов, чтобы описать чувства, которые она в нем будила. Может, если бы он прилежнее занимался на уроках английского языка, он эти слова нашел бы, но он знал только, что это было, словно огонь внутри, пламя, которое он не мог загасить, как ни старался.

Дэнни думал, что она его даже не замечает. Он наблюдал за ней везде, где получалось. На общих школьных собраниях — она склонялась над сборником церковных гимнов, одна из немногих, кто действительно старался петь правильно, ее красные губы произносили слова. В коридоре — обязательный зеленый джемпер на ней был мешковат, по моде, однако все равно подчеркивал округлости ее груди. В кафетерии, где она аккуратно распаковывала коробку с ленчем: сандвичи с зерновым хлебом, яблочный пирог, по виду домашний, красно-розовое яблоко. Все в Имоджен говорило о жизни, отстоявшей на миллион миль от его собственной. О ней заботились. Не баловали или нежили, но за ней следили и оберегали. Он страстно хотел быть ее защитником, но такая мысль вызывала смех. Эта пытка была почти невыносима: ежедневно понимать, что Имоджен, проходившая мимо него на лестницах, ничего не ведая и оставляя после себя чистый лимонный аромат, никогда им не заинтересуется.