Ночь в «Восточном экспрессе»

Старая тревога заныла в душе Адели. Возможно, она не настолько невосприимчива к чарам Джека, как думала. Он всегда так с ней поступал: заставлял стремиться сделать то, чего делать она не хотела. Мысленно она уже стояла перед его дверью — любопытство опять взяло верх.

Зачем ей снова переживать все это беспокойство? В ее-то возрасте? От этой мысли Адель содрогнулась. Гораздо лучше оставить все в прошлом. Тогда она сможет контролировать ситуацию.

— Нет, Джек.

Она услышала его вздох.

— Что ж, ты твердо знаешь, чего хочешь. Считай это приглашением с открытой датой. Я с удовольствием снова с тобой повидаюсь.

Адель посмотрела в окно на реку. Сильное течение вздувшейся от мартовского дождя реки билось между берегов, уносясь дальше с непреклонностью, которой она позавидовала. Шаг в неизвестность был риском. В своем возрасте она предпочитала точно представлять положение дел.

— Спасибо, но, думаю, вероятно… Нет.

Повисло неловкое молчание, которое наконец нарушил Джек:

— Полагаю, мне не нужно говорить тебе, сколько теперь стоит данное полотно.

— Дело не в этом, Джек.

Смеялся он так же, как и прежде.

— Да мне все равно, даже если и в этом. Картина твоя, и ты можешь делать с ней все, что захочешь. Хотя надеюсь, ты не продашь ее тому, кто больше даст.

— Не волнуйся, — заверила Адель. — Она останется в семье. Я дарю ее своей внучке. На тридцатилетие.

— Что ж, надеюсь, ей она доставит такое же наслаждение, какое дарила мне. — Джек явно был доволен.

— Я уверена.

— Ей тридцать? Немногим моложе, чем была ты…

— Действительно, — оборвала она Джека. Придется быть краткой: они сбиваются на сентиментальность. — Моя помощница проинформирует тебя о времени приезда Имоджен по телефону. — Адель уже собиралась закончить разговор и дать отбой, но что-то заставило ее смягчиться. Оба они стары, вполне возможно, что и десяти лет уже не проживут. — Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь?

— Принимая во внимание все обстоятельства, я вообще не могу пожаловаться. Хотя я не столь… энергичен, как прежде.

Адель сдержала улыбку.

— Как повезло Венеции, — отозвалась она, подпустив в голос колкости.

— А ты, Адель?

Ей больше не хотелось с ним разговаривать. Стало нехорошо от нахлынувших со всей силой мыслей о том, что могло бы быть, от чувства, которое ей удавалось подавлять все эти годы.

— Очень хорошо. Мне нравится мой бизнес, и моя семья рядом со мной. Жизнь — хороша. — Она не собиралась ни жаловаться, ни вдаваться в подробности. — На самом деле мне пора. У меня встреча за ленчем.

Как только позволили приличия, она дала отбой.

Руки у нее дрожали, когда она возвращала трубку на место. Джек всегда так на нее действовал. Она не справилась до конца с тоской по нему. Тоска эта периодически давала о себе знать, когда Адель меньше всего ожидала.

Почему она не приняла его приглашение? Какой вред могло бы это причинить?

— Не будь такой смешной! — Ее голос зазвенел в малой гостиной.

Адель подняла взгляд. Морской пейзаж висел на своем месте, тот самый пейзаж, за который она сражалась на аукционе в день знакомства с Джеком. С тех пор она держала эту картину над своим письменным столом. Ни один мазок на ней не изменился за минувшие с тех пор годы. В этом и заключалась красота живописных работ. Они останавливали мгновение. Они всегда оставались неизменными.

Эта мысль вернула Адель к насущным задачам. Нужно столько всего утрясти: ее решений ждали агенты по недвижимости, бухгалтеры, юристы. Многие советовали не принимать радикальных решений, пока не пройдет какое-то время после тяжелой утраты, но Адель чувствовала, что с нее хватит. Бридж-Хаус был слишком велик для одного человека, вести дела в «Галерее Расселл» было слишком тяжело, даже учитывая значительную помощь Имоджен в организационных вопросах. Кроме того, раз за разом Имоджен повторяла бабушке, что не хочет заниматься галереей, что пора ей переключиться на что-то новое, ведь она никогда и не собиралась так долго задерживаться в Шеллоуфорде. Адель предложила найти компромисс, но Имоджен настаивала, что хочет начать с чистого листа. Тем не менее Адель чувствовала себя виноватой, поэтому и востребовала «Возлюбленную». Картина станет самым чудесным подарком. Никто в мире, по ее мнению, не сумеет оценить это полотно так, как Имоджен, и это до некоторой степени смягчит укоры совести Адели.

Она мысленно вернулась к только что закончившемуся разговору. Как сложилась бы ее жизнь, не будь в ней Джека? Пошла бы другим путем? Адель была уверена, что без знакомства с ним никогда не обрела бы того внутреннего импульса и решимости. Но может, она была бы счастливее?

— Ты не могла бы стать более счастливой, — сердито сказала себе Адель. — Джек был ошибкой. Каждому позволительно совершать ошибки.

В это она верила твердо. Порой попадаешь впросак, желая выправить положение дел. И в итоге она выправила свои дела…