Ночь в «Восточном экспрессе»

Во время ленча Сабрина развлекала их, весело пересказывая закулисные сплетни биеннале, известного фестиваля искусств, состоявшегося год назад, и новости своей обширной семьи. Внимание Адели было устремлено на эту женщину: все было так ново, так пленительно, так далеко отстояло от ее провинциальной жизни. Она не сводила с Сабрины взгляда. Глаза ее, жирно подведенные, со смешными ресницами, вспыхивали и сверкали, пока она тараторила на скверном английском, пересыпаемом итальянскими восклицаниями. Адель отказалась от попыток понять, что та говорит. Джек пил, слушал и периодически смеялся.

За кофе он ненадолго отлучился. Оставшись наедине с Сабриной, Адель смутилась, не зная, что сказать, о чем спросить или что сделать. Но Сабрина как будто только ждала этого момента. Она накрыла ладонью руку Адели. Таких длинных и изящных пальцев Адель никогда не видела, кончики ногтей покрывал кроваво-красный лак.

— Как вам это удалось? — Глаза Сабрины заинтригованно блестели. — Вы приручили знаменитого Джека Моллоя.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — с недоумением ответила Адель.

Сабрина рассмеялась.

— Не нужно притворяться. Четыре года назад я сидела в кресле, в котором сейчас сидите вы, надеясь, молясь… — Она воздела руки, выражая беспомощность, закатила глаза. — Дожидаясь, чтобы он посмотрел на меня так, как смотрит на вас. Не думала, что он на это способен.

Она грустно умолкла. Адели стало нехорошо.

— Вы его любите? — в ужасе спросила она.

— Нет. Любила. Любила. — Сабрина погладила ее по руке. — Насчет меня не волнуйся, carissima[27]. Я не опасна. Я это понимаю. — Она криво усмехнулась. — Обычно в это время он приезжал, чтобы найти меня. Заманить к себе в постель в своей манере. Правда, не могу сказать, чтобы я возражала. Но в этот раз…

Она покачала головой.

Адель была поражена. Представить, что Джек ради нее пренебрег этим восхитительным существом? Если только Сабрина не блефует вдвойне. Но Адель так не думала. Женщина говорила вполне искренно. Вела себя просто. Она лишь честно и откровенно рассказала о своих чувствах, к чему Адель, с ее менталитетом жительницы маленького Шеллоуфорда, не привыкла.

Адель посмотрела Сабрине в глаза и увидела боль и тоску, которые были ей слишком хорошо знакомы. Она столько раз видела свой взгляд в зеркале. В сердце Адели закрался страх, хотя, по словам Сабрины, она выиграла сражение и пленила сердце Джека. Она перенеслась в прошлое, вспомнила предостережение девушки-ирландки у клуба Симоны в ту ночь, когда она стала любовницей Джека. Девушка сказал ей, что Джек чудовище, что никого не любит, но теперь Адель твердо знала, что он изменился. И что хорошего ей это принесло? Она больше не могла себя обманывать. Она предчувствовала неминуемую беду, потому, возможно, что знала: ее греза должна закончиться. Ей хотелось остаться здесь навсегда с ее любовником, но как она могла?

У нее были обязательства. Вряд ли она сумела бы бросить галерею теперь, когда дела шли так хорошо. Через неделю сыновья приедут домой на пасхальные каникулы. Адели было грустно, что в последний их приезд домой в середине семестра они, похоже, не слишком-то в ней нуждались. Они становились такими большими, такими независимыми. Но она по-прежнему была их матерью. Накануне Адель купила им шоколадных зайцев в магазине рядом с площадью Сан-Марко, но сейчас зайцы показались слишком детским подарком для мальчиков. От этого ей захотелось заплакать.

Она сделала глоток кофе. Он оказался черным и горьким, как чувство, обволакивавшее ее сердце.

Позднее в тот день солнце покинуло Венецию. Джек пошел повидаться с дилером в Дорсодуро, и Адель продолжила свои экскурсии, но город лишился тепла и цвета. Словно все краски стекли с камня в воду, которая стала мутной и темной, будто художник мыл свои кисти. Улочки казались мрачными и тесными, каналы зловещими, небо, серое и недоброе, давило.

Вдвоем с Джеком они тихо поужинали, зная, что на следующий день уезжают.

— Нам нужно поговорить, — сказала Адель.

— Нет, не нужно, — возразил Джек.

— Мы не можем всегда так жить.

— Почему нет?

Адель вздохнула. Опять для Джека все было очень просто.

— Потому что это нечестно. Потому что это ненастоящая жизнь. Мы воруем свое счастье у других людей.

Джек, хмурясь, глотнул бренди.

— Мне нравится так, как есть, — упрямо сказал он.

— Но как ты не понимаешь? Это было идеально. Лучше никогда не будет. Поэтому мы должны расстаться. Мы оба не можем развестись. Никто из нас этого не хочет.

Она знала, что это правда, что даже будь она любовью всей жизни Джека, он не бросил бы свою жену. Розамунда обеспечивала ему надежное положение. Именно ее деньги позволяли ему вести ту жизнь, к которой он привык. Розамунда своими деньгами покрывала любую рискованную сделку, на которую он шел. Она обеспечивала ему респектабельность, которой он жаждал. И семью. Детей.

И Адель не могла отрицать то же самое и в своем случае. Уильям создал ей надежный тыл. И дал чудесных сыновей. Ту жизнь, которой она наслаждалась девяносто девять процентов времени, за исключением украденных мгновений.