Ночь ведьмы. Книга первая

– Никто не проходил, Kapitän! – говорит Йоханн дрожащим голосом – он боится и замерз. Сейчас зима, и мы оба промокли, а ледяная вода хлюпает в ботинках.

Впрочем, он не зря боится.

– Что случилось с факелом? – спрашивает он, когда я прохожу мимо и достаю новый факел из корзины у входа.

Я выбросил его. Пришлось. Если бы я вынес факел из туннелей, стало бы очевидно, что я погасил его в холодной воде, что его затушил вовсе не ведьмовской ветер. Опустить факел в воду было самым быстрым способом погрузить нас в темноту, которая была мне нужна, чтобы скрыться вместе с Фрици.

Я понимал, что Йоханн и Бертрам не смогут сориентироваться во мраке в отличие от меня. Я знал туннели под Триром лучше, чем кто-либо, даже коммандант. Я часто бродил здесь без факела, считая шаги и ища ориентиры, чтобы понимать, в каком туннеле нахожусь.

Темнота никогда меня не пугала. Я прожил в ней достаточно долго.

– Пошли, – ворчу я, не отвечая на вопрос, и веду его по туннелям, освещая дорогу новым факелом.

Йоханн ничего не говорит, пока мы направляемся к Порта-Нигра по пути, который ему знаком. Если бы хэксэн-егери использовали туннели не только для перемещения заключенных, то знали бы, что Фрици могла пойти по одному из шести направлений, которые не вели в тупик. Если бы кто-нибудь потрудился составить карту туннелей, то было бы известно, куда ведет каждое из этих шести направлений и как человек может выбраться отсюда.

Но никто, кроме меня, не знает этого.

Йоханн шмыгает носом. Я не оглядываюсь, но понимаю, что теперь мальчишка и правда напуган. Не из-за темноты. И даже не ведьмы. А из-за последствий, которые ожидают нас из-за ее потери.

Я молчу, быстро шагая. Вскоре туннель увеличивается, расширяясь у входа в Порта-Нигра.

Бертрам стоит там, вглядываясь во тьму, которую разбавляет свет из вентиляционных шахт. Его взгляд встречает нас с надеждой, но потом гаснет.

– Значит, Йоханн не смог поймать ведьму, – хмурится Бертрам.

Что за arschloch. Я даже не пытаюсь скрыть презрения.

– Не Йоханн держал ведьму на цепи, – рычу я. – Она заставила факел погаснуть, но тем дураком, который позволил ей уйти, был ты.

– Ей помогли демоны! – протестует Бертрам, выпучив глаза. – Что-то врезалось в нее с силой десятерых мужчин, вырвав из моих рук!

Йоханн в ужасе вскрикивает, но мне приходится прикусить щеку, чтобы не ухмыльнуться. Демон с силой десятерых мужчин? Я не совсем нежно дернул к себе Фрици, но Бертрам позволяет страху завладеть им.

Хорошо. Это сработало в мою пользу.

– Пошли, – ворчу я спутникам, когда веду их прочь из туннелей, к железной винтовой лестнице, которая тянется от акведука к Порта-Нигра. Наши шаги эхом отдаются среди каменных стен, когда мы поднимаемся.

К тому времени, как мы достигаем Порта-Нигра, я понимаю, что тишина помогла мне больше, чем любые слова. Это один из немногих ценных уроков, которые я усвоил, будучи хэксэн-егерем: даже невиновный сознается в преступлении, если у него не останется ничего, кроме чувства вины и тишины. Глаза Йоханна стали круглыми, как блюдца. Бертрам с мрачным видом шепчет молитву, на которую никто не ответит.

К нашему великому ужасу, коммандант Дитер Кирх вернулся в Трир.

Еще раньше, чем мы подходим к его кабинету, я это понимаю. Среди дежурящих хэксэн-егерей витает холодный страх. Все напряжены. Пока я иду вместе с Бертрамом и Йоханном по коридору, стражники отдают честь так резко, будто хлыщут кнутом.

Я стучу в дверь комманданта Кирха.

– Войдите, – доносится его голос, глубокий и громкий.

Я открываю дверь.

Коммандант Дитер Кирх – высокий мужчина с широкими плечами. Его светлые волосы вьются на концах и касаются накрахмаленного воротничка рубашки. Все в нем говорит о силе и власти, от мускулов, напрягающихся под одеждой, до грубой линии подбородка. Но то, что придает комманданту особую властность и заставляет его бояться, так это глаза. В его глазах есть что-то… жутковатое. Они голубого цвета, достаточно распространенного оттенка, в котором нет ничего примечательного, но… Кажется, будто за радужками его глаз кроются тени, цвета начинают плыть, если смотреть в его глаза слишком долго. Невозможно не почувствовать себя неуютно под его пристальным взглядом.

Коммандант Кирх не спешит, изучая нас. Мокрые ботинки, испачканные бриджи, промокшие плащи.

– Где ведьма? – спрашивает он.

Я работал с Дитером Кирхом много лет: он понимает, что я имею в виду, когда указываю рукой на Бертрама.

Коммандант бросает на него сердитый взгляд, и Бертрам делает шаг назад, натыкаясь на Йоханна.

– Если судить по тому, что говорят люди из вашего отряда, эта ведьма была… могущественной, – начинает коммандант.

Я коротко киваю.

Дитер поворачивается ко мне:

– Ты хотел арестовать сестру для сожжения?

Я снова киваю, на этот раз медленнее.

Дитер подходит.

– Нужно быть… сильным человеком, чтобы выдать кого-то из своей семьи.

– Она не была членом моей семьи, – вру я. – Она была незаконнорожденной. Мой отец зачал ее с ведьмой. Не с моей матерью, – добавляю я, напоминая всем присутствующим в кабинете, что в моих жилах не течет нечестивой крови.