Ночь волка

В доме у Гастерсона управлять им было так же легко, как носорогом-одиночкой, но вдали от него — и особенно под землей — он был больше похож на бесхарактерного слона. Все его кости вываливались из него через ступни, как он описывал это свое состояние Дейзи. Поэтому он с жалким видом смирился, когда Фэй, изучив его с головы до ног, отключил мигающую лампочку (со словами: «Эта шахтерская кепка старомодно смотрится, Гасси»), а затем, к удивлению Гастерсона, сунул свою сумку, которую носил на поясе, под правое плечо гастерсоновского пальто, застегнув его, чтобы сумка лучше держалась.

— Это чтобы ты не выделялся, — пояснил он и еще раз быстро окинул Гастерсона взглядом. — Сойдет. Пошли, Гасси. У меня есть о чем рассказать. — Три быстрых шага, и земля чуть не ушла из-под ног Гастерсона, но Фэй вовремя подтолкнул его. Маленький человечек вспрыгнул на движущийся тротуар вслед за ним, и вот они, стоя рядом, уже безо всякий усилий легко скользили вперед.

— Представь себе, что это подземный серфинг, — сказал ему Фэй. — Это даже бодрит… если думать об этом правильно, — его голос потускнел и угас.

Гастерсон чувствовал страх и казался себе еще более горбатым, чем все остальные стоящие на тротуарах люди, — горбатым не только физически, но и морально. Тем не менее, он храбро возразил:

— Это у меня есть, о чем тебе рассказать. Я написал шесть страниц предупреждений насчет ще…

— Ш-ш! — остановил его Фэй. — Давай используем мой беззвучный телефон.

Он достал свой телефон-блин и растянул его так, что накрыл их лица подобно большому яшмаку[10] Гастерсон, которому пришлось вжаться шеей в рубчатую выпуклую поверхность накидки, чтобы он мог оказаться щека к щеке с Фэем, опасался/что это бросается в глаза, но потом понял, что никто из стоящих рядом не обращает на них внимания. Причина такой погруженности в себя внезапно пришла ему в голову. Они слушали своих щекотунов! Он поежился.

— У меня есть шесть страниц с предупреждениями насчет щекотунов, — повторил он в горячую влажную тишину телефона-блина. — Я их отпечатал, так что ничего не забуду в пылу полемики. Я хочу, чтобы ты прочитал все до единого слова. Фэй, у меня все это крутилось в голове с тех пор, как я стал думать, кто — ты или твой щекотун — заставил тебя улизнуть из нашего дома в последний раз. Я хочу, чтобы ты…

— Ха-ха! Всему свое время, — смех Фэя в телефоне-блине был металлическим. — Но я рад, что ты решил протянуть руку помощи, Гасси. Эта вещь завоевывает все о-о-очень быстро. Если говорить о национальных масштабах, то щекотунизация взрослого населения подземелья достигла девяноста процентов.

— Не верю, — запротестовал Гастерсон, свирепо глядя на горбы вокруг них. Движущийся тротуар спускался вниз по слабо освещенному тоннелю, в стены которого были врезаны двери, а над ними сияла реклама. Люди, в глазах которых светился восторг, сделав небольшой пируэт, соскакивали с тротуара или же запрыгивали на него. — Вещь не может развиваться так быстро, Фэй. Это противоестественно.

— Ха, но мы не в природе существуем, а в обществе. Общество же в эпоху НТР развивается в геометрической прогрессии. И не просто в геометрической прогрессия, а экспоненциально. Между нами, начальник Отдела математики «Микро» сказал мне, что сейчас мы на четвертой ступени развития прогресса и переходим на пятую.

— Ты хочешь сказать — мы развиваемся так быстро, что должны быть настороже, чтобы не оказаться отброшенными назад, когда выйдем на новый круг? — спросил Гастерсон, рассматривая туннель впереди, чтобы видеть повороты. — Или не исчезнуть прямо в бесконечности?

— Точно! Конечно же, последний скачок, по большей части, нам обеспечен щекоту ном, Гасси, щекотун уже избавил нас от абулии[11], алкоголизма и амнезии во многих городских районах — и это только на одну букву алфавита! Если щекотун не превратит нас через шесть недель в нацию гениев с феноменальной памятью, пребывающей в постоянном созидании, я стану жить наверху.

— Ты хочешь сказать, это хорошо, когда множество людей стоит с остекленевшими глазами, прислушиваясь к чему-то бормочущему им в уши?

— Гасси, ты не способен распознать прогресс, даже столкнувшись с ним лицом к лицу. Щекотун — это самое великое изобретение человечества после языка. Без всяких исключений, это самое великое из когда-либо созданных устройств, направленных на интеграцию человека во все то, что его окружает. Согласно нынешнему порядку только что купленный щекотун вначале направляется в органы правительства и гражданской обороны для первичной установки, затем — к работодателю покупателя, затем — к его врачу-психологу, затем — к капитану его бункера и уж затем — к нему самому. Все, что необходимо для благополучия этого человека, записывается на бобины. Эффективность в третьей степени! Кстати, у России тоже теперь есть щекотуны. Наши спутники-разведчики их сфотографировали. Они похожи на наши, только коммунисты носят их на левом плече… Но они на две недели отстают от нас в разработках, и им никогда не удастся сократить отставание!